Константин Лордкипанидзе - Избранное

— Что это ты загордился, парень?! Нашелся тоже мне Вачнадзе или Чолокашвили, все боишься, как бы коня твоего сквозняком не продуло! — сказал он однажды кузнецу, а когда была объявлена мобилизация лошадей, первую повестку принесли в кузницу Гелашвили.

Забрали Потолу.

Может, и пережил бы кузнец это большое горе, но ровно через неделю, когда на Мацимском лугу проходили учения новобранцев, на опушке леса показались милиционеры верхом на конях. У Залико потемнело в глазах — Сосунок красовался на его белом жеребце.

Куда только не тыкался кузнец, кому только не жаловался, но в ту пору направили его роту нести караул на грузинско-азербайджанской границе, и раздосадованный Залико надолго распрощался с Лагодехи.

— Нет, Залико, — сказал ему Иашвили, выслушав его рассказ, — одной пулей волчье логово не уничтожить! И ты в проигрыше останешься, да и общее дело пострадает. Большевики не могут идти путем террора и личной мести. Мы должны постараться сообща поднять людей, лишь в этом случае ничто не сможет помешать восстанию!

Всю ночь провели они в беседе. С трудом удалось Иашвили убедить горячего парня вытравить из сердца жажду мести и приберечь пулю, предназначенную для Хачиашвили, до лучших времен.

— До каких же времен?

— Когда начнется общий натиск, дорогой Залико. А теперь вот тебе моя фляжка, сбегай-ка к роднику, если не плеснуть в лицо холодной воды, в сон клонит, мочи нет! — сказал Иашвили, снимая с пояса флягу.

К концу мая, когда одиннадцатая армия красных была на подходе к границам Грузии, меньшевистское правительство решило срочно снять полк из Лагодехи и перебросить его в Закатала. Притом распустить слух, — дескать, горские и чарбелаканские лезгины объединились и сообща готовятся к набегу на Кахети.

Кто-кто, а кахетинцы прекрасно знали, какие неисчислимые несчастья несет появление лезгинских полчищ из-за Алазани.

Наемные глашатаи меньшевиков вопили на всех перекрестках, что лезгины собираются разорить не только Кахети, но и всю Грузию.

На первых порах слухи эти подняли на ноги всю страну. В Лагодехской общине не было отбоя от добровольцев: дайте нам оружие, чтобы неусыпному врагу неповадно было зариться на нашу землю.

Поднялось и войско. Началось укрепление границ. Лагодехи и его окрестности должны были превратиться в неприступные крепости, но солдаты-большевики вскоре открыли глаза обманутым соратникам — не лезгины, а наши братья красноармейцы идут на помощь грузинскому народу, с тем чтобы навсегда положить конец засилью меньшевиков.

Меньшевиков поддерживали ханы, беги и агалары Закатальского округа. Они бежали из обновленного Азербайджана и нашли прибежище в Грузии. По раннему уговору, они потребовали от правительства Жордания незамедлительно ввести в Закатала грузинские войска и свергнуть местную Советскую власть. Командир шестого полка, расквартированного в Лагодехи, полковник Тавадзе был убежден, что его солдаты и гвардейцы Джугели легко попадутся на «лезгинский крючок».

Командирам было невдомек, что настроенные по-большевистски солдаты-черемцы — Михаил Иашвили, Давид Бурдули, братья Майсурадзе, Иосиф Казахашвили, Гига Месаблишвили, Сосо Нахуцришвили, Базерашвили, Мегутнишвили не сидели в казармах сложа руки. Они бесстрашно выполняли святое партийное задание: сделать все для того, чтобы солдаты разобрались, кто является врагом, а кто другом.

Настало утро 30 мая. Как только войско приступило к предотъездным сборам, Михаил Иашвили первым взобрался на крышу сторожевой будки и, выстрелив из ружья, крикнул товарищам:

— Друзья, дадим клятву, что ни один из нас не станет стрелять в красноармейцев. Коли мы мужчины, то останемся ими до конца, а коли нет — зачем тогда жить на свете!

— Красноармейцы наши братья! — грянула вооруженная первая рота.

Началось восстание.

Командира первой роты капитана Карцивадзе и его заместителя Керелашвили разоружили в мгновение ока и приставили к ним караул, чтобы они никуда не выходили со двора казармы.

Видно, Керелашвили перепугался, как бы его не прикончили в этой суматохе, и подослал к Иашвили солдата — верни мне оружие, и я с вами.

— Оставь меня в покое, Сосико, — сказал Иашвили непрошеному ходатаю. — Ты плохо его знаешь! Хлопот с ним не оберешься, а толку от него чуть.

Восставшую роту тут же поддержал почти весь состав шестого полка. Не прошло и нескольких часов, а восставшие захватили в свои руки все казармы и оружейные склады. Ни единого человека не было убито, хотя все отлично знали засланных в роты доносчиков и шпиков. И может, именно в этом и состояла первая и последняя ошибка солдат, возглавивших восстание, — подлая и вероломная душа затаившихся врагов заставила многих из них навсегда распрощаться с жизнью.

К этим горестным событиям я еще вернусь, а пока что последуем за ходом восстания.

Соратники Бурдули и Иашвили разоружили и взяли под арест почти всех офицеров. Не нашли только полковника Тавадзе и нескольких штабных офицеров. Этим воспользовался командир полка. Он в срочном порядке собрал лагодехских гвардейцев, сотрудников милиции и солдат, с самого начала не поддержавших восстание, после чего послал ультиматум непокорным солдатам, укрепившимся во дворе казармы: «Бросьте оружие, сдавайтесь, и мы простим вам предательство знамени!»

Солдаты отказались наотрез: нам нечего делить с Красной Армией, и воевать с ней не станем.

Взбешенный полковник не мешкая пошел на штурм казарм шестого полка, но окрыленные успехом солдаты быстро рассеяли его малочисленный отряд.

Вот тут всполошилось лагодехское начальство и незамедлительно отбило в Тбилиси депешу, призывая на подмогу испытанных гвардейцев Джугели.

Как рассказывают участники восстания, четыре дня и четыре ночи продолжалась эта неравная схватка. Четыре дня и четыре ночи сражались солдаты свободы с гвардейцами Валико Джугели. Не дрогнули они перед броневиками и горными орудиями, но на одном бесстрашии и с одними ружьями не удалось им продержаться перед до зубов вооруженным, особо подготовленным войском…

Восстание было подавлено. Лагодехские казармы взяли в двойное кольцо и принялись за расправу над теми, кто был вдохновителем этого неслыханного бунта. Дотошно взвешивали на адских весах, кто в чем согрешил, чьи голоса звучали громче и чаще всех на митингах и тайных собраниях. Расследованием руководил Валико Джугели собственной персоной, и полевой суд слепо подчинялся его слову и воле.

Настал праздник на улице доносчиков и шпиков. А ведь в свое время победившие солдаты пожалели их, пальцем до них не дотронулись. Радость победы лишила бдительности вожаков восстания, и они недальновидно и чересчур мягко отнеслись к людям, прошедшим выучку в змеиных гнездах. Дорого обошлась эта роковая ошибка взятым в кольцо солдатам. Доносчики без зазрения совести указали на вожаков, на всех тех, кто хотя бы раз сказал слово правды на тайных собраниях — с востока, дескать, к нам движутся не лезгины, а наши братья, красноармейцы.