Константин Лордкипанидзе - Избранное

Георгий вспомнил совсем уже дальние времена, когда он еще не отделился от братьев. Правда, и тогда ему жилось нелегко, но он все же сводил концы с концами. А стоило ему разделиться — и… «Делились братья до вечера, а делить-то было нечего». После раздела добра не прибавилось, он никак не мог наладить хозяйство и совсем выбился из сил, словно бык, оставшийся в ярме без напарника. Братья разобрали отцовский дом и поделили его между собой. Тех досок, что достались на долю Георгия, не хватило даже на амбар. А почему разделились братья? Потому что младший брат был лодырем — стоило недоглядеть за ним, как он уже похрапывал в тени. Три родных брата не смогли прийти к согласию — как же смогут ужиться шестьдесят семей? В артели лодырей будет, конечно, хоть отбавляй. Каждый решит, что его доля от него не уйдет, и станет при всяком удобном случае отлынивать от работы. «Крестьянин прилежен только тогда, когда ему кроме как на себя не на кого надеяться», — думал Георгий. Сомнения отравляли ему жизнь. Он даже решил было отделаться от Тарасия. Но нужда упрямо толкала на тот путь, по которому шли такие же, как он, бедняки.

«Тарасий не станет затевать дело на авось. Что, если в Сатуриа и на самом деле появится этот чертов трактор? — открывая калитку, круто переменил направление своих мыслей Георгий. — Кто тогда прогадает? Я же тогда прогадаю!..»

В доме все спали. В ларе для хлеба скреблись мыши. Георгий тихонько разделся и лег около жены. Та пошевелилась, повернулась на другой бок. Он осторожно тронул ее за руку.

— Чего тебе? — сердито отозвалась она спросонья.

— Поговори со мной. Не спится мне — завтра подписываю договор…

Жена тотчас же очнулась — будто и не спала:

— Ты что — рехнулся? Пусть твой Тарасий подавится этим договором! И перестань к нему шляться! Совсем он задурил тебе голову, проклятый! Откуда ты знаешь, что он заставляет тебя подписывать? Втянет тебя бог знает в какие дела, а потом так прижмет, что завоешь! Да только поздно будет! Тарасий святых икон не пощадил, а тебя и подавно не пожалеет. Плохо ли, хорошо ли, а до сих пор мы с тобой своим умом жили. Что ж нам теперь — всю жизнь порушить и начинать все сначала?

Георгий молчал.

Жена подумала, что он с ней согласен, и разошлась еще больше:

— В поте лица добывать кусок хлеба — и не сметь его съесть без разрешения? Н-нет, общего с соседями мне ничего не надо! Даже золота! Одурачили тебя, несчастный! У тебя вот тут не хватает — вот что! — окончательно осмелев, она похлопала мужа ладонью по лбу.

Одурачили? Женщина посмела сказать ему такое?

— Если хочешь знать, я все это сам затеял! — неожиданно похвастался Георгий.

— Сам? — взвизгнула жена.

Возня в ларе прекратилась. Мышь, по-видимому, пустилась наутек.

Разозленная женщина решила окончательно уничтожить своего мужа и крикнула самое, на ее взгляд, страшное, что могла придумать:

— Если так, то, значит, ты и есть самый главный смутьян и большевик!

— А почему бы и нет? — опять совершенно неожиданно согласился Георгий.

— Ты что, взбесился?! Соображаешь, кто ты? Кто?

— Кто? Большевик! Погоди, скоро увидишь, как я буду выступать в церкви с докладом!

Жена посмотрела на него с таким ужасом, словно внезапно обнаружила в своей постели незнакомого мужчину. Потом перекрестилась и прошептала:

— Боже милостивый! Прости ты его… Он не виноват. Он сам не ведает, что творит… Это все по дьявольскому наущению.

Она натянула на голову одеяло и замолкла.

— До сих пор один работал, один надрывался — ничего не выходило. Посмотрим теперь, что это за штука артель, — спокойно проговорил Георгий, тоже заворачиваясь в одеяло.

— Отодвинься! Не прикасайся ко мне своими погаными ножищами! — зашипела на него жена, а затем вдруг встала, расстелила перед очагом циновку и улеглась там одна.

Собрание учредителей артели решили провести в исполкоме — Тарасий хотел, чтобы договор был подписан в торжественной обстановке.

Раньше всех явился Кирилл Микадзе — человек обездоленный, горемыка горемыкой. Когда Кириллу было двенадцать лет, у него убили отца. Случилось это так. Однажды отец Кирилла нашел в поле необыкновенный стебель кукурузы — на нем было целых пять початков, один крупнее другого. Удивленный и обрадованный находкой, Микадзе выкопал растение с корнем и понес в село, чтобы подивить людей. Нес он свою находку торжественно, подняв ее высоко над головой, как новогодний чичилаки. По дороге его нагнали пьяные верховые. Один из них, офицер, по фамилии Церетели, поспорил с приятелями, что собьет выстрелом початок со стеблем. Жертвой этого спора и оказался отец Кирилла Микадзе. Осиротевший мальчик поступил в услужение к Барнабе Саганелидзе. Он постарел раньше, чем успел окрепнуть телом. Так бывает с бычками, которых прежде времени запрягут в ярмо. Кирилл никогда не видел трактора и то и дело спрашивал, похож ли он на «антонобиль».

Вторым пришел Аслан Маргвеладзе. Он присоединился к группе Тарасия неделю назад. Без него в селе не могло затеяться ни одно новое дело. Стоило ему прослышать про какую-нибудь затею — он был уже тут как тут. Но если дело не сулило Аслану верной выгоды, он быстро шел на попятный. Аслан был неизменным и аккуратным посетителем всех сельских сходок. Стоило только двум-трем крестьянам остановиться на улице, чтобы поговорить о том о сем, как Аслан обязательно оказывался рядом и прислушивался к беседе. Он раньше всех в селе узнавал о правительственных постановлениях, о том, что в кооператив привезли мануфактуру, и о том, когда будут выдавать ссуду. Он во все вмешивался и ко всему был причастен. Когда Аслан впервые появился на собрании у Тарасия, тот обрадовался: Маргвеладзе был крепкий, хозяйственный мужик и, вступив в артель, наверняка потянул бы за собой других крестьян. Но, увидев во дворе школы горького бедняка Кирилла Микадзе и бездомного Гигуцу Уклеба, готовых согласиться на все, лишь бы поскорее была создана артель, Аслан только покачал головой.

«Ну, конечно, почему бы им не согласиться? Что у них есть? Над головой — небо, под ногами — земля. А вступают в артель так, будто у каждого по паре добрых быков! А дома-то лоскутка не найдется, чтоб свои лохмотья залатать!»

И, усмехнувшись про себя, Аслан решил не связываться с Тарасием и его компанией. Но на собрания продолжал ходить — просто из любопытства.

Наконец члены-учредители артели были все в сборе. И тут неожиданно в исполком явился Туча Дашниани.

Тарасий еще летом, перед сбором урожая, завел с председателем исполкома разговор о сельскохозяйственной артели. Дашниани замотал головой: если бы артель была нужна, из уезда прислали бы предписание. Тарасий тогда ничего не сказал ему и только сегодня сообщил, что в Земоцихе основывается артель.