Константин Лордкипанидзе - Избранное

Председатель исполкома вошел, сердито хлопнув дверью, и заносчиво сказал Тарасию, занятому составлением договора:

— Почему я до сих пор не знал, что происходит у меня в селе?

— Я говорил тебе, товарищ Туча, но ты меня не поддержал, — спокойно ответил Тарасий: он не хотел сейчас ссориться с Дашниани.

— Ну так, значит, я больше не председатель исполкома! Садись на мое место и командуй! — взорвался тот и вышел из комнаты, еще сильней хлопнув дверью.

Тарасий думал, что он вообще уйдет. Но не так-то простодушен был Туча Дашниани. Увидев, что никто не бежит за ним и не умоляет вернуться, он через минуту опять появился в комнате, сел за свой председательский стол и недовольно, словно прожевывая невкусный кусок, сказал:

— Ладно. Зовите народ. Будем начинать.

Тарасий стерпел и это. Ссора с Дашниани могла сейчас только повредить делу.

— Заходите! — крикнул он крестьянам, которые, ожидая начала собрания, сидели на ступеньках лестницы.

Аслан Маргвеладзе поспешно поднялся, еще раз оглядел тех, у кого, по его словам, «только и было, что небо над головой да земля под ногами», и отозвал Тарасия в сторону.

— Вот что я хотел у тебя спросить, — смущенно сказал он: — Нельзя ли нам устроить артель отдельно? Нам тогда тоже дадут трактор?

Тарасий изумился:

— Кому это — вам?

— Да вот нам… Ну, тем, кого называют середняками.

— А от нас почему уходишь?

— Да нет, почему же! — Аслан замялся. — Я от вас не ухожу… Я так, к слову… Дело-то у меня, в общем, такое. Только что приходил ко мне человек из Заречья… Брат мой, оказывается, заболел… При смерти лежит, бедняга. Очень мне не хочется подводить тебя, Тарасий, но сам понимаешь — я должен пойти…

И этот кряжистый, крепкий, как дуб, человек весь съежился и сделал жалобное лицо, чтобы ложь его прозвучала правдоподобней.

— Воля твоя, — хмуро сказал Тарасий. — Хочешь идти — иди. Насильно тебя задерживать не собираюсь.

В эту минуту для него не было на свете человека противнее Аслана Маргвеладзе. Тем не менее Тарасий сдержался и расстался с ним очень спокойно.

Когда Тарасий вернулся в комнату, одиннадцать пар глаз устремились на него с одним и тем же вопросом: «Ушел или остался?» Тарасий с минуту колебался: объявить правду было опасно — Маргвеладзе имел влияние на односельчан и его уход мог поколебать и других. Доведенное почти до конца дело могло сорваться в последний момент. Но сказать неправду было нельзя. Сегодня солжешь — завтра и правда в твоих устах потеряет силу. Будь что будет! — решил Тарасий.

— Ушел! — коротко отрезал он, садясь за стол. — Как предатель ушел.

Все молчали, поглядывая друг на друга. Георгий Джишкариани исподлобья косился то на одного, то на другого, словно прикидывая в уме, кто уйдет следующим, кто изменит их делу следом за Асланом Маргвеладзе. Тарасий почувствовал: необходимо прервать это разобщающее людей молчание. К счастью, Георгий Джишкариани как раз попросил слова.

— Ну… раз Аслан ушел, — осторожно начал он, — тогда у меня есть предложение. В нашей артели много неимущих крестьян, а рабочей скотины наберется всего на две или три упряжки… Давайте попросим правительство, чтобы нам разрешили принять в артель хотя бы одного кулака… А?

Хохот Кирилла Микадзе можно было услышать за рекой. Другие смеялись сдержанней.

Тарасий объяснил Джишкариани, что о приеме кулака в артель не может быть и речи.

— А сказать по правде, — заметил вдруг молчавший до сих пор Дашниани, — в Земоцихе и нет настоящих кулаков. Откуда им взяться? Мы их хорошо порастрясли. Они теперь не богаче, чем Маргвеладзе.

«Ну конечно! Устраивают тебе ужин каждый вечер — как тут не обеднеть!» — подумал Тарасий и, не глядя на Дашниани — с тобой мы еще потолкуем, братец, — сказал:

— Ну? Что ж вы молчите? Говорите, решайте, кого из кулаков нам надо принять в артель. Гигуца, ты, наверное, знаешь, с кем из них лучше иметь дело — ты ведь всю жизнь гнешь спину на кулацкой земле. А ты кого предпочитаешь, Георгий? Зареченского Варданидзе или Эремо Пиртахия, которому ты в счет процентов отдал вчера своих поросят? А ты что скажешь, Кирилл? Тебе, должно быть, милее всех Барнаба Саганелидзе, твой прежний хозяин? Выбирайте. Слово за вами.

И он засмеялся своим глухим недобрым смехом.

— Не хотим ни одного! — послышалось со всех сторон.

Георгий Джишкариани снова попросил слова.

— Горбатого только могила исправит — это, конечно, так, и я, соседи, знаю это не хуже вас, — смутившись, как всегда, заговорил он. — Но я вот как думаю: сначала заманим кулака в артель, а потом придеремся к нему и выгоним. Все имущество останется у нас. Раз кулак — наш враг, надо и поступать с ним, как с врагом.

Но и это предложение Георгия было отвергнуто. Собравшиеся начали обсуждать составленный Тарасием договор по пунктам. Каждое слово по сто раз поворачивали, на ощупь проверяли, рассматривали и вблизи, и издали, словно быка на ярмарке покупали, и наконец после долгих, горячих споров, пришли к соглашению.

И тут совсем неожиданно опять загорячились люди: как назвать новорожденную артель. В святцах для нее имени не найдешь, значит, надо самим придумать что-то хорошее — как-никак эта артель была первой в Западной Грузии.

Кирилл поднял руку.

— Говори, — кивнул Тарасий.

— Я целую ночь не спал. Вот тут у меня все написано, — сказал Кирилл и положил на стол перед Тарасием серую ученическую тетрадку: — Выбирайте, что вам по душе.

— Ты уж сам читай, — засмеялся Тарасий, — твои каракули никто не разберет.

— А я печатными буквами писал, — сказал Кирилл. Но тетрадку все-таки взял, почесал затылок и, краснея, очень тихо начал читать:

— Первая победа.

— Давай погромче! — попросил Георгий.

— Первая победа, — повторил Кирилл.

— Первый луч.

— Первая весна.

— Первый шаг.

— Первая звезда.

— Первая радость.

И так подряд, уже не понижая голоса, с несвойственной ему торжественностью он несколько минут перечислял придуманные им названия. С непривычки он даже устал, потянулся было к графину, но так и не налил себе воды, а только облизнул пересохшие губы и сказал:

— На слово «первое» все! А сейчас — на слово «заря». Читать?

— Читай, — кивнул Тарасий.

— Новая заря.

— Красная заря.

— Наша заря.

— Заря победы.

— Заря бедняков.

— Заря надежды.

— Заря крестьянина.

— Заря свободы.

— Заря труда…

Кирилла слушали с таким вниманием, с каким еще не слушали в этой деревне ни одного оратора. А Георгий, кажется, и дышать перестал, лицо его просветлело, и глаза вдруг помолодели — таким он бывал только раз в году, когда ранней весной, перекрестясь, начинал первую борозду.

— Погоди-ка, Кирилл, по-моему, мы на верном пути, — сказал Тарасий. — Ты молодец. Заря — это очень хорошо. Только давайте соединим эту Зарю с той землей, на которой мы живем и трудимся. Помните легенду о царевне Медее? Уже тогда эта часть Грузии называлась Колхидой… И мы назовем нашу артель «Заря Колхиды». Ну как, товарищи? Согласны? По-моему, неплохо, а? Когда-то аргонавты за три моря приплыли к нашим берегам, чтобы завладеть главным богатством этого края — четырьмя прославленными источниками… Помните: из одного источника струилось молоко, из другого — вино, из третьего — благовонное масло, а из четвертого текла живая вода, вроде нашей цхалтубской…