Константин Лордкипанидзе - Избранное

— Сказать тебе правду? Ну?

— Я думаю, что и ты должен оставить службу у французов.

— Как оставить? Почему оставить? — воскликнул Захарий с досадой: он не мог понять, шутит Ладо или говорит всерьез.

— Если ты любишь меня, завтра же расстанься со своими французами.

— Что ты, сынок? Расстаться с ними? А три рубля за десятину? Такие деньги на улице не валяются!

— Ты послушай меня, отец! Сегодня, беседуя с Андриэ, я убедился, что французский капитал не шутит. Знаешь, что случится, если французы сделают то, что задумали?

Ладо Гегелия и представитель французской компании долго беседовали за ужином. Молодой агроном сразу сообразил, что дело, начатое иностранцами в Имерети, вскоре разорит и без того малоземельное местное крестьянство. Лучшие земли перейдут к иностранным плантаторам, и крестьяне станут, по существу, их крепостными.

— Ну а при чем тут я? — недовольно сказал Захарий. — Пусть каждый заботится сам о себе.

— Нужно помешать французам, отец!

— Да ты с ума сошел! В кои-то веки посчастливилось мне найти выгодное дело, а ты хочешь заставить меня отказаться от него?

— Не я, отец! Французы отнимут у нас все, что мы имеем. У тебя отнимут, у меня, у наших детей и внуков!

— Отнимут ли они у меня что-нибудь — это ты еще увидишь! И пожалуйста — оставь меня с этим делом в покое!

— Нет, отец, не оставлю! Ты знаешь, как далеко заведет нас эта твоя трешка с десятины? Нет, я не позволю Андриэ хозяйничать у нас!

На следующее утро Ладо оседлал лошадь и объехал деревни, расположенные в окрестностях Хони. С этого дня он не знал покоя: из года в год, зимой и летом разъезжал он по деревням. Буланый иноходец его то показывался на холмах Земоцихе, то трусил рысцой по улицам Губи и Гоча-Джихаиши. Два года провел Ладо Гегелия в этих разъездах — и все никак не мог сколотить товарищество на паях из пятнадцати-двадцати человек, чтобы заняться разведением чая. Напрасно стучался он к помещикам и зажиточным крестьянам: у одних не было денег, другие боялись вложить капитал в новое, сомнительное дело. Все откладывали окончательный ответ, просили подождать, колебались, тянули… Одни только земоцихские братья Варданидзе поддержали Гегелия и изъявили готовность вступить в товарищество. Но Ладо все еще не терял надежды. Он не думал о службе, забыл семью и родных и с утра до вечера гонял лошадь по дорогам своего края в поисках единомышленников.

Эти его поездки по деревням все же дали кое-какие плоды: французские плантаторы не получили здесь ни клочка земли. Андриэ вынужден был убраться из Имерети восвояси и перенес свою деятельность в Абхазию. Ладо на радостях разделился с отцом, заложил в Дворянском банке доставшиеся ему при разделе земли и двухэтажный дом, а на полученные деньги купил принадлежавшие французам питомники. Несмотря на то, что насаждения чая были запущенны. Ладо в первый же год собрал шестьдесят килограммов листа и изготовил по китайскому способу байховый чай. На следующий год он послал во Францию несколько образцов волокна рами. Скоро он получил оттуда письмо. Одна из фирм предлагала ему заказ на пять тысяч пудов волокна. Предложение окрылило агронома надеждой. Он опубликовал письмо французской фирмы в кутаисской газете, еще раз объехал всех хонских землевладельцев — и опять вернулся домой ни с чем!..

За этими делами прошло еще пять или шесть лет.

Французы ушли, а Ладо не смог наладить дела. Помещики, на земли которых появился было спрос, остались без арендаторов. Землевладельцы разозлились на Ладо и поносили его последними словами. Вскоре агронома оставили и те, кто с самого начала вступил в его товарищество. Заложенное в банке имущество пошло с торгов. И Ладо был вынужден просить помощи у отца.

— Хватит и того, что из-за тебя ухнули мои комиссионные. Теперь ты хочешь совсем пустить меня по миру? — сказал отец и наотрез отказал сыну.

Все имущество Ладо Гегелия поглотили долги. Покинутый отцом и немногими единомышленниками, он еще некоторое время продолжал кружить по деревням. Но никто теперь и слушать не хотел разорившегося агронома.

В один прекрасный день — это было в 1912 году — Ладо расседлал лошадь и пустил ее пастись в свой питомник. Захарий обрадовался и вслед за лошадью загнал туда коз. Ладо стоял на балконе, скрестив на груди руки, и печально глядел, как рассыпались прахом мечты его юности.

Прошли годы. Страну всколыхнула февральская революция. Ладо Гегелия, уже обремененный многочисленной семьей, служил на ферме Кутаисского сельскохозяйственного училища. Однообразная, безрадостная жизнь угнетала его. Пять лет учительствовал он на ферме, и все эти годы, как и его уроки, были до тошноты похожи друг на друга. Февральская революция возбудила в нем новые надежды. «Судьба Грузии не будет больше зависеть от царских чиновников!» — убеждал себя он и стал обивать пороги кутаисского земства.

«Европейские компании искали в Грузии земли, чтобы разводить драгоценные растения. Наконец-то мы дождались независимости! Хоть теперь давайте позаботимся о расцвете хозяйства нашей страны!» Таково было содержание речей, которые Ладо Гегелия чуть ли не ежедневно произносил в земстве. Когда он замолкал, в кабинете председателя воцарялась тяжелая тишина. И она всегда была для Ладо пыткой: он знал, что в эти минуты кто-нибудь из членов земства обдумывает ответ, который и на сей раз помог бы отвязаться от «сумасшедшего агронома».

Обиженный равнодушием властей, он просил помощи у своего шурина Димитрия Геловани, управляющего делами министерства земледелия.

— Нашел же ты время для «чай-рами»! — сострил в ответ Димитрий Геловани. — Сейчас, дорогой мой, нашей Грузии нужны патриоты, политические деятели. Тебе, я вижу, нечего делать. Вот и бесишься от безделья. Ладно, так и быть — я найду для тебя подходящее занятие.

Через несколько дней Ладо Гегелия нагрузили брошюрами и листовками и послали в имеретинские деревни проводить предвыборную кампанию в Учредительное собрание.

— Да вы подумайте, какой из меня оратор? Поручите мне лучше дело, которое я знаю, — попробовал он отказаться. Но когда шурин назвал его плохим патриотом, умолк и отправился в дорогу.

Бродя по селам и деревням, агроном часто наблюдал, как крестьяне уничтожают многолетние растения. Они вырубали сады и виноградники и, чтобы не умереть с голоду, сеяли на этих землях кукурузу. «Куда уж тут думать о чае, когда погибают даже эти многовековые культуры! — ужаснулся Ладо. — Нет, в это дело необходимо немедленно вмешаться! Нужно остановить варварство! Остановить, пока не поздно!»