Константин Лордкипанидзе - Избранное

«Убей меня бог, если это не наш Дахундара! Фу ты, какой он стал важный да красивый!»

«Тише ты! — шепчет ей другая. — Откуда ты взяла, что это Дахундара? Не видишь, что ли, — это какой-то царевич!»

«Да ты что, слепая? У кого еще такая походка, такие плечи? Только у Дахундары!»

«Ой, с ума сойти! Кажется, и вправду это он! Смотри, как ему белое к лицу!»

«Что ж тут удивительного? Он не хромой и не кривой… Ох и приданое же он теперь потребует у Гогисы, совсем разорит беднягу!»

«Что ж, нужно дать, даже если придется бегать к ростовщикам. Такого зятя нельзя упустить из рук!»

Распаленный подобными мыслями, Дахундара зашагал быстрее. Однако новая одежда не помогла ему: собаки сразу узнали завсегдатая поминок, сельского могильщика, и, ни разу не залаяв, пропустили его мимо своих дворов. Только огромные сторожевые псы Барнабы Саганелидзе выбежали навстречу ему из ворот. Один сразу же повернул назад, другой подбежал к знакомому и стал ластиться. Сначала собака перевернулась на спину у ног Дахундары, потом прыгнула на него и грязными лапами испачкала новую рубаху.

— Тьфу, чтоб ты сдохла! Кто тебя отучил лаять, проклятая? — прикрикнул Дахундара на собаку и пнул ее ногой.

— Зачем ты бьешь собаку, чурбан? Не видишь, что ли, она ласкается к тебе? — послышался голос Барнабы.

От этого окрика Дахундара совсем пал духом и продолжал свой путь с таким пришибленным видом, как будто с него внезапно сдернули всю эту великолепную новую одежду и нарядили его в прежние лохмотья.

В тот же вечер Дахундара нанял шарманщика Сулико и с бурдюком под мышкой раза два прошелся с песнями перед домом Эленти. На следующий день он заслал сватов к ее отцу.

Гогиса велел передать ему в ответ:

— Уж лучше я кол наряжу в черкеску и отдам за него свою дочь, нежели впущу в дом такого бездельника, как ты. Кол хоть ограду подпирает, а от тебя никакого проку.

Отвергнутый жених целую неделю без перерыва кутил в духане Эремо. Пока у него звенело в кармане, с ним были вежливы, и он только и слышал, что «пожалуйте» да «чего изволите». А когда деньги кончились, его вытолкали из духана, не дав даже опохмелиться.

— Слушай, ты бы хоть нарочно прошелся разок с мотыгой на плече: люди увидят и скажут, что ты исправился, — сказал однажды Дахундаре Барнаба Саганелидзе.

Ему очень хотелось, чтобы Дахундара приобрел уважение людей, и все советовал лежебоке сблизиться с односельчанами, работать как все.

— Эх! — вздохнул Дахундара и кинул завистливый взгляд на шарманщика Сулико, восседавшего на козлах фаэтона. — Вот тоже нашелся доктор! Все на фаэтонах разъезжает! Вот это жизнь так жизнь!

— Вступай в артель, парень! Видишь, твой приятель Хрикуна стал на человека похож. Авось и тебе пойдет впрок…

Дахундара опешил. Ему показалось, что Барнабу подменили. Когда это было, чтобы спесивый Саганелидзе заботился о нем или чтобы он советовал кому-нибудь вступить в артель?

«Конечно, у Барнабы какие-то свои расчеты», — сказал себе Дахундара и уклонился от прямого ответа.

— Чего же ты меня подбиваешь, добрый человек? Кому я нужен? Ты бы поучил уму-разуму Аслана Маргвеладзе! Меки тебе спасибо скажет, он уже второй год ходит по пятам за Асланом, все никак не заманит его в артель.

Барнаба усмехнулся:

— Там, где будешь ты, Маргвеладзе долго не выдержит… И артели скоро придет конец.

— При чем тут я! Что я, пугало какое-нибудь? — обиделся Дахундара.

Обиделся он притворно, чтобы выведать, что у Барнабы на уме.

— Да я шучу, дурак! — тотчас же забил отбой Барнаба. Он оглядел дорогу и вдруг понизил голос: — В последнее время в артели что-то участились собрания… О чем там только не разговаривают! То меня куснут, то тебе попадет. И бог знает, какие они там строят планы. Вступишь, так хоть буду знать, что у них делается. Понял?

— Не очень… Впрочем, ради тебя я готов хоть головешку из преисподней добыть, — ответил Дахундара.

Совет Барнабы пришелся ему по душе. Но для виду он еще поломался, пока Саганелидзе не обещал подарить ему шарманку.

В тот же день они вместе составили заявление:

«Председателю артели «Заря Колхиды»

Тарасию Хазарадзе

Глаза мои открылись, я раскаиваюсь в своих ошибках и посыпаю голову пеплом. Прошу не скидывать меня со счетов и, как угнетенного старым режимом батрака, принять в артель.

В двух часах пути от Земоцихе расстилалось обширное болото Анария. Летней порой здесь стоял невыносимый зной. Гниющие в тепловатой воде деревья и камыши источали такие смрадные испарения, что казалось — кто-то сушит под огромным утюгом разостланные на земле старые лохмотья. Но можно ли было осушить Анарию? Двести пятьдесят дней в году над ней шел дождь, и уровень почвы здесь был ниже уровня речных вод. Некогда в Анарии поселились горцы с верховьев Риони. Они прорыли сточные канавы и вырвали у смердящего, как падаль, болота маленькие клочки земли. Злобно свистел в камышах западный ветер, и когда весеннее половодье затопляло засеянные поля, кваканье бесчисленных лягушек, словно зловещая песнь вырождения, разносилось в темные ночи над Анарией. Мужчины уходили из дому и искали работы на рудниках Ткибули и Чиатура. Женщины, подвязав капустные листья ко лбу, бродили, как тени, среди поваленной кукурузы, поднимали упавшие стебли, откапывали тыквы, занесенные тяжелым илом. Не написано было на роду у здешних девушек выходить замуж в другие села. Да и в какое село взяли бы невесту из Анарии? У этих болотных русалок только и было приданого, что злая лихорадка.

Так изо дня в день копошились среди болот злополучные горцы, борясь с неласковой природой, как борется зерно, стремясь прорасти в окаменевшей от засухи земле. Хижины были крыты камышом, крыши почернели, взлохматились, стали похожи на вороньи гнезда. На кривых кольях торчали лошадиные черепа — защита от дурного глаза и наговора. Во дворах бегали дети со вздутой селезенкой. Многие погибли здесь. Остальные побросали все, что нельзя было взять с собой, и, покинув эти места, отправились искать счастья в Восточную Грузию. Одни только могильные кресты остались на болоте как воспоминание о когда-то бывшем здесь поселении.

Жители Земоцихе обходили болота Анарии, как зачумленные места. Густые заросли были полны дичи, но только отчаянный охотник осмелился бы прийти сюда за добычей.

В последнее время Меки почему-то повадился ходить в эти пустынные места. Не реже чем раз в месяц, вскинув на плечо охотничье ружье, он обходил анарийские заросли и трясины.