Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

— Ну заходи. Дневальный про опоздание знает, а из строя я выкрикнул, «сухарь» не заметил.

— Не заметил, а бродит. Возле дневального. Ждет, наверно, когда анекдоты травить перестанете.

— Подожди, что-нибудь придумаем, — сказал Можеров и скрылся в проеме окна. Климачов, прислушиваясь, настороженно ждал.

— Держи!

Можеров опускал из окна связанные простыни.

— Поаккуратней! Не запачкай!

— Нашел о чем предупреждать! — с усмешкой ответил Климачов, вспомнив про свои заляпанные грязью сапоги.

…Накануне выпуска из училища, за несколько дней до того, как надеть лейтенантские погоны, Климачов поехал к Вале. Дорогу в рабочий поселок он уже знал наизусть: все повороты, подъемы и спуски. Но эта поездка для Климачова была особенной. Он должен узнать, согласится ли Валя уехать с ним.

После свадьбы в день отъезда Валина мать сказала Климачову:

— Ты люби ее, не обижай. Кроме нее, нет у меня никого на свете…

Проснулся Климачов до звонка будильника. Почему-то болела голова. Было такое ощущение, будто ночь напролет решал набившие оскомину задачи по баллистике. Но в тот же момент он с удовольствием вспомнил, что сегодняшний день он проведет на охоте.

Всю неделю по-летнему жарило солнце. Веселым гомоном встречали каждое утро стосковавшиеся по теплу птицы. Согретая теплом земля быстро покрывалась молодой травой. Все вокруг жило и дышало весной, и лишь среди ночи нет-нет да прихватит морозец сонные лужи с серебристыми точками звезд, остекленит еще не окрепшую зелень и напомнит о последних днях утомленной зимы.

Еще засветло покинул Климачов спящий городок и добрался до невысокой горной гряды, надвое разрубившей степь. С самолета он часто разглядывал это хаотичное нагромождение из глины и камня с редкой порослью вечнозеленых кустарников. Спрятанные от холодных ветров и прогретые солнцем склоны, тесные долины, изрезанные талыми и дождевыми водами, — вот и все, что он видел сверху. И лишь однажды заметил здесь стадо овец. И ни одного аула в горах. Пустынной и неприютной казалась земля. Изредка над нею тянули на север нетерпеливые стаи гусей и уток. И было в их весенней перекличке что-то радостное и тревожное…

Климачов долго шел по руслу высохшего ручья, поросшего кустарником с игольчатыми, но мягкими на ощупь листьями, а потом выкарабкался по сыпучей осыпи на взгорок и огляделся. За кудлатым кустарником он заметил кеклика. Это, по всем приметам, был вожак стаи. Тот изредка поворачивал голову и зорко осматривался вокруг, не появится ли кто из его вечных врагов: ястреб или орел, а может, и лисица.

Где вожак, там и стая. И Климачов разглядел-таки ее среди прошлогодней травы и потянулся к ружью. Вожак заметил его, покрутил головой и, как ни странно, успокоился, только изредка поглядывал в его сторону: ты, мол, нам не мешай и мы тебе не помешаем. Этот кеклик, радуясь солнцу и весеннему теплу, где-то на отвесных скалах свил гнездо. И вот после выстрела все кончится…

Иван отнес рюкзак и ружье к подножию скалы и посмотрел на вершину. Стоит ли идти вперед, если прогулка по горам и охота не приносят привычной радости и удовлетворения?

Близко прогремел выстрел, и эхо ломко покатилось по ущелью. Климачов без колебания снял куртку, затолкал ее в рюкзак, предварительно вынув из него банку сгущенки, хлеб и термос с круто заваренным чаем.

После завтрака, охваченный ленивой дремой, он лег на прогретую солнцем землю, положив под голову рюкзак и закрыв лицо фуражкой, чтобы загородиться от солнца.

Вспомнилась неожиданная вчерашняя встреча с Леной Калинкиной в районном центре. Он зашел в книжный магазин оформить подписку на Достоевского и там увидел ее. Каким же тесным стал сразу просторный книжный магазин! И не уйти, не разминуться. Как встретились глазами, так и замерли: он в очереди у кассы, она у прилавка. Климачов до сих пор не может сказать, кто из них первый шагнул навстречу.

Ни Климачов, ни Лена не спешили выходить из магазина. Они говорили о пустяках: о климате здешних мест, о новых книгах и кинофильмах, о больших городах, которые они подолгу не будут видеть и о которых в юности мечтали по вечерам на берегу Волги.

Они говорили, казалось бы, обо всем, но только не о главном. Климачов все ждал, когда Лена спросит, почему он не пришел в тот вечер, но она так и не спросила…

Чей-то голос резанул слух Климачова и оборвал воспоминания.

— Завидное приземление! И надолго?

Климачов досадливо переместил фуражку так, чтобы видеть подошедшего. Высокий, худой и весь какой-то корявый и взъерошенный, он, наклонив голову, стоял над ним и ждал ответа. На нем были измазанные в глине сапоги, брюки и куртка из тонкого выгоревшего брезента, на голове военная фуражка.

Да это же замполит!

Климачов удивленно поднялся — и на охоте от начальства не избавишься! — натянул фуражку, и выпрямленная ладонь невольно потянулась к виску. Но Кортунов, улыбаясь, опустился на траву, снял вместительный рюкзак и стал развязывать.

— Ох, и нагулялся я сегодня с ружьишком. — Он вытащил из рюкзака курицу. — Вот и вся охота. Инкубаторская. А твои успехи, лейтенант? — И, не дождавшись ответа, с доверчивой улыбкой добавил: — И откуда ты такой неразговорчивый?

— С Волги, товарищ подполковник.

— Понятно, выходит, земляк. Я тоже с Волги. Из Ульяновска.

— Я волгоградский.

— Значит, пониже, где вода пожиже.

— Почему пожиже? — насторожился Климачов.

— Да много ее у вас. Ручейками и речками разбавлена. — Кортунов стал раскладывать слева от себя на газетной бумаге охотничьи пожитки, с деловитой основательностью готовясь к затяжному отдыху. — Вот, смотри, — указал он пальцем на уголок газеты, — наша футбольная сборная очередной международный проиграла.

— Нет у них ни гордости, ни самолюбия, вот и проиграли.

— Ну а как насчет мастерства?

— А что оно, мастерство, если души нет? Так себе, для анкеты.

— М-да, пожалуй, ты прав, без души не получится, — задумчиво сказал Кортунов. — Без души человеку нельзя, да и без самолюбия тоже. Однако мы с тобой заговорились и сидим без костра. Сходи-ка насобирай дровишек, а я курицу подготовлю.

Когда Климачов вернулся с вязанкой хвороста, замполит нанизывал курицу на сырую ветку можжевельника, очищенную от коры.

Вскоре у костра вкусно запахло жареным мясом.

Замполит разломил курицу и передал половину Климачову.

— Я, бывало, на Волге вот так же судачка жарил. Потомишь его, покрутишь на слабом огне, и готово. А еще по первому снегу на зайчишек любил ходить. У нас в Ульяновской страсть их сколько! Не то что у вас в понизовье. Как ни говори — леса-а!

— Зато у нас глазам просторно. Как в небе…

Кортунов помешал подернутые сизым налетом угольки в догорающем костре и украдкой посмотрел внимательно на Климачова. Чувствовал, что-то не так у этого парня. Но что — попробуй догадайся. По характеристикам из училища — плясун и баянист, бывший комсомольский вожак. А вот глядишь на него, и не верится. Какой же вожак из него? Слова не вытянешь… Но и характеристикам из училища тоже не верить нельзя, зря не напишут. Неужели неудача в первом самостоятельном так надломила его? Сколько времени прошло, пора бы и забыть. У кого их, ошибок-то, не бывает.