Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

«Вот вы где!» — обрадовался Калинкин и посмотрел на карту, чтобы зрительно зафиксировать на ней место расположения ракетных установок.

— Восемь пятнадцатый! — снова докладывал Климачов. — Под нами «рябчики»!

— Вижу.

«И здесь преуспеть старается! Широкая натура!» — с неприязнью подумал Калинкин и ввел истребитель в разворот: горы с речкой опрокинулись и стали быстро убегать под левое крыло. Ведомый безошибочно выписывал все действия ведущего.

Выполнив задание, истребители взяли курс на аэродром. Калинкин расслабился, пошевелил затекшими от привязных ремней плечами и покосился на ведомого: «Прилип намертво!»

И вновь мучительная ревность охватила его. До ломоты в пальцах зажал он ручку управления и вдруг качнул крыльями — сигнал подойти поближе. Вот сейчас, стоит только резко дать педалями управления вправо, и самолет Климачова попадет в сокрушающую выхлопную струю реактивного двигателя и будет брошен бескрылым куском железа на молчаливые горы…

Калинкин съежился, вжался в сиденье, словно хотел избежать столкновения с чем-то неминуемо гибельным, и тут же почувствовал неприятный холодок страха и презрения к себе. «Как я мог подумать о таком! А как же летать? В одном звене с ним, постоянно чувствуя его на хвосте? Как учить его? Но ты же учишь! До скрипа в зубах, но учишь».

Он поспешно поднял руку и несколько раз сделал отмашку ведомому — отойти подальше. Тот понятливо кивнул, Калинкин с облегчением вздохнул и попытался вытереть пот со лба, но ладонь лишь скользнула по стеклу гермошлема.

— Я — восемь пятнадцатый, задание парой выполнил. Возвращаюсь на аэродром.

— Понял вас, восемь пятнадцатый, — услышал Калинкин довольный голос руководителя полетов, голос, вновь связавший его с тем миром и теми людьми, от которых он на несколько минут так предательски отрешился…

А эфир гудел, потрескивал атмосферными помехами и колотил в наушники разноголосьем. Подлетая к аэродрому, Калинкин стал внимательно следить за воздухом: сюда, словно корабли в гавань, со всех направлений слетались истребители, отдыхали несколько минут на земле и снова уходили на задание. В такой воздушной карусели немудрено и столкнуться.

Калинкин зарулил на заправочную линию, выключил двигатель и долго не открывал кабину, наслаждаясь тишиной и легкой усталостью. Слышал, справа подрулил самолет Климачова, но все не решался взглянуть в ту сторону. Не спеша он покинул кабину, не оборачиваясь, направился к стартовому домику отдыха. Но не успел сделать и нескольких шагов, как его остановил голос Климачова:

— Разрешите получить замечания?

Калинкин оглянулся и увидел вытянувшегося по стойке «смирно» Климачова.

— Нормально, — буркнул капитан и добавил: — Готовься к следующему полету.

Этот следующий был через час. На бомбометание с малых высот в паре с капитаном Калинкиным. Времени для отдыха вполне достаточно. Можно выпить стакан горячего какао, сыграть партию в шахматы или подремать в мягком удобном кресле. По негласному уговору курение в стартовом домике запрещалось, а вот табличку «Просим соблюдать тишину», прикрепленную на видном месте, над дверью, всячески игнорировали или просто не замечали. Порой здесь стоял такой шум, что старший врач полка приходил с КП утихомиривать летчиков. «Опять эти анекдотчики!» — незлобиво ругался он.

Климачову хотелось побыть одному, и, прихватив планшет с полетными картами, он пошел на край аэродрома.

Скоро на бомбометание, думал Иван, бомбы под крылышки — и на полигон. Правда, не так легко попасть в цель с истребителя подвешенными под крылья бомбами. Кортунов говорил, скоро пришлют новые истребители-бомбардировщики, а пока на этих управляться надо. Почти на глазок. Попробуй попади! А Калинкин из последних сил держится… Знает, наверное, обо всем. Теперь постарается вытряхнуть его из звена или вообще из полка в транспортную авиацию, тем более ведомый сейчас далеко не в блестящей форме, не как в училище. Кому нужен такой летчик! Но почему так? Полеты сложные? Не настолько, чтобы быть хуже средненьких. Понять бы, отчего снаряды Калинкина при полете парой почти все ложатся в цель, а его с недолетом, хотя он и ведет стрельбу по команде ведущего. Точка прицеливания не там? Где и положено. В чем же ошибка? Как будто все правильно, все по инструкции, а снаряды в цель не идут. А когда летает в одиночку, ниже хорошей оценки не бывает. Чем это объяснить? В строю он держится — плотнее некуда. Калинкин не отгоняет, хоть крылом коснись. Он любит, когда на боевом курсе пара идет с минимальным интервалом…

«Как же я раньше не догадался! — Климачов даже приостановился от удивительно простой разгадки. — После команды ведущего «огонь!» я незаметно для себя отжимал ручку управления, чтобы не столкнуться с самолетом ведущего. И поэтому точка прицеливания на мгновение смещалась. Вот в чем ошибка!»

…Щурясь от ослепительного солнечного света, Климачов изредка поглядывал на землю. Она, как в детском калейдоскопе, меняла цвет и очертания. Во всем этом пестром кипении ведущий должен видеть свою единственную линию полета, свой маршрут, осмысленный еще на земле до мельчайших подробностей.

Прикрываясь от локатора горами, пара Калинкина должна была скрытно, на предельно малой высоте пройти над полигоном и нанести бомбовый удар по цели.

— Восемь шестнадцатый, увеличьте интервал и дистанцию!

«Чего это он? Всегда так ходил», — недовольно подумал Климачов и с рискованным креном отвалил от ведущего. Теперь у него интервал и дистанция были намного больше положенных.

— Восемь шестнадцатый! Что за дерганье! Действуйте спокойней!

— Понял — спокойней, — невнятно ответил Климачов. Кому приятно выслушивать замечания по эфиру!

— Восемь шестнадцатый! Как самочувствие?

— Хорошо!

— Контроль матчасти?

— Нормально.

«Опекает как ребенка! — досадовал Климачов. — Как здоровье, как животик? Лишь бы во всеуслышание, на всю вселенную. Знаем, отчего придирки ваши, товарищ капитан! За Лену мстишь! Подлым способом по эфиру! Воспитание публикой, так сказать…»

Климачов едва не упустил момента, когда пара вышла на боевой курс, но все же вовремя успел положить указательный палец на кнопку сброса бомб, черневшую на ручке управления.

— Место, восемь шестнадцатый! — резанула команда Калинкина. Климачов вздрогнул и, заметив, как далеко отстал от ведущего, проклиная себя за оплошность, занял свое «законное место» в боевом порядке пары. Он остановил взгляд на приборах, страшная догадка заставила тревожно заколотиться сердце: на приборной доске кроваво-красными буквами горело: «Бомбы сброшены!»

Климачов оглянулся назад, вправо, и недалеко от полигона заметил два черных веера от взорвавшихся бомб.