Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

— Ошибся я.

— Вот и расскажите партийному бюро, как вы ошиблись, — попросил один из членов бюро.

Климачов долго молчал, уставившись в пол.

— Разрешите войти!

В дверях показался капитан Калинкин.

— Я думал, меня пригласят, — угрюмо проговорил он.

— Пригласим и тебя, — многозначительно ответил Белогуров.

— А сейчас?

— Мне кажется, — перебил командир первой эскадрильи майор Ушаков, — капитану Калинкину есть что сообщить нам. Я вас так понял?

— Я для этого и пришел.

Капитан Калинкин, хотя и сбивчиво, рассказал о полете на полигон, о своих командах и, глядя на Кортунова, попросил:

— Прошу вас учесть и мою вину перед Климачовым.

— Хорошо, мы все учтем, — торопливо заключил Белогуров. — Вы можете идти, капитан. — Когда дверь закрылась, подполковник продолжил: — По-моему, всем ясно, почему так нервничал командир звена капитан Калинкин. В опасном соседстве с землей и при высокой скорости ведомый не успел выполнить необходимый для грамотного управления самолетом весь комплекс работ. Вот поэтому у Климачова, как следствие, резкость в действиях, нервозность и внеполигонное бомбометание. Мне вспоминаются контрольные полеты с Климачовым и его первые самостоятельные. Тогда он не удержался на посадочной полосе, обошлось мелкой поломкой. Итак, получается нерадостная сумма в общей оценке Климачова как летчика. Авария, внеполигонное… Что на очереди? Логика событий подсказывает: или новая авария, или еще хуже. Мне кажется, мы сделаем добрую услугу, если посоветуем Климачову ради его же собственного будущего поразмыслить о своей летной работе и сделать определенные выводы. Я, как заместитель командира полка, уже сделал…

— Не будем спешить с выводами, Вадим Вениаминыч, — мягко прервал его Кортунов. — Нервозность и ошибки всегда следствие чего-то. Но не надо забывать: до нас, я говорю об училище, на Климачова как летчика никто не жаловался. Наоборот, он характеризовался с самой лучшей стороны, как смелый и инициативный, прекрасно владеющий техникой. Посредственно летает у нас? Но мы все стали хуже летать: новый профиль работы истребительно-бомбардировочной авиации, непривычные задачи.

Наша беда, что мы до сих пор не можем сделать его равным среди нас, сделать настоящим летчиком. А я в его летных способностях не сомневаюсь. Командир звена капитан Калинкин, как вы поняли, того же мнения. Иначе бы он не пришел к нам.

— Вы забыли наш разговор, Николай Васильевич. Вспомните! Вы и тогда защищали Климачова, и не я ли предсказывал новое ЧП, связанное с его именем? Я, как коммунист, как командир, вынужден буду настаивать на его переводе в транспортную авиацию. Разумеется, для общей пользы.

— И, разумеется, не считаясь с мнением командира эскадрильи, в боевом расчете которой он состоит, — с грубоватой прямолинейностью оборвал Белогурова командир первой эскадрильи майор Ушаков.

— Каждый может высказывать свое мнение.

— Пусть скажет Климачов.

— Я хочу остаться в полку. Я докажу… Пожалуйста!..

Кортунов, пряча глаза, потер ладонями виски, Белогуров отвернулся от Климачова, кто-то смущенно закашлял в кулак, заскрипел стулом. Ох уж это странное, невоенное «пожалуйста»!

— Он в моей эскадрилье, — будто сердясь на кого-то, снова разгоряченно заговорил майор Ушаков. — Тут и я виноват. И потому считаю: Климачов может и должен хорошо летать. А за внеполигонное ему… выговор строгий. И еще: от полетов отстраню на недельку, чтобы галок не ловил.

С утра Климачов носил воду из колонки: Валя стирку затеяла, и он в кедах на босую ногу бегал с ведром на улицу — сливал воду из стиральной машины, приносил чистую. Со дня приезда Валентины его не покидало чувство долгого томительного ожидания, какое бывает у взрывников перед тем, как повернуть рычажок и замкнуть электрическую цепь на взрыв. Так вот, рычажок этот самый повернут, а взрыва все нет и нет…

Климачов оставил ведро в коридоре, разулся и вошел в комнату. Валя взглянула на него и едва ли не впервые в этом доме радостно улыбнулась. Может быть, не только смешным, но и более близким показался он ей вот такой нескладный, босой, с засученными рукавами и взъерошенными волосами.

— Не хватит ли на сегодня? — спросил Иван.

— Еще немножко осталось.

Мокрые, красные от горячей воды руки Валентины мелькали в мыльной пене. Глядя на жену, Климачов вдруг понял, что невольно сравнивает ее с Леной, и смутился.

— Сходи, пожалуйста, в магазин за стиральным порошком, у меня не хватило, — попросила Валя.

Когда Климачов вышел, Валя выпрямилась, поправила упавшую на щеку прядь волос и задумалась.

«Ну почему так?! Зачем я приехала к нему? Лишняя я здесь. Вот уже и в поселке разговоры пошли, что видели Ивана с этой… с Калинкиной. А что же будет, когда ребенок родится? Стыдно-то как, господи…»

— Пять пачек купил! Хватит? — услышала Валентина за спиной голос мужа и машинально ответила:

— Да, хватит.

Климачов подошел к жене, обнял ее и тихо, словно извиняясь, сказал:

— Тебе ни о чем не хочется спросить меня?

— Считаешь нужным — расскажешь.

— Почему мне нужно, а тебе нет? — Климачов обиженно отстранился от жены.

— Тебе следовало подумать об этом несколько раньше.

— Я считал — лучше не говорить…

— Ты считал. А когда мы вместе будем считать? — грустно сказала Валентина. — Ты пугал меня всякими страстями в жизни офицерской жены: домами без газа, землей без воды и деревьев, не сказал только самого главного, что не любишь меня…

Климачов попытался возразить, но она его остановила:

— Помолчи, Ваня! Прошу тебя, помолчи! — Валя говорила уже сквозь слезы. — Я не слушала тебя тогда, мне было все равно. Мне нужен был ты — лучше тебя для меня никого не было. А ведь если вспомнить, я так и не услышала от тебя слова «люблю» ни до свадьбы, ни после. Теперь-то знаю почему.

Валя подошла к кровати, облокотилась на спинку и посмотрела на мужа уже более спокойно, даже холодновато, изучающе, будто чужой человек стоял перед ней, а не отец ее будущего ребенка.

— Я хотела стать тебе хорошим другом. И еще, может быть, воспитательницей в детском садике. Как мало. Не странно ли? Я хотела, чтобы ты, уходя на работу, помнил: дома тебя ждут и любят… А теперь поняла, еще в день приезда: что-то с тобой случилось… Да нет, наверное, еще раньше почувствовала по твоим письмам, вот я решилась приехать без приглашения. И вижу, не нужна я тебе…

Климачов молчал. Что ответишь, если на душе такой сумбур, что сам в себе разобраться не можешь.

Валя отошла к окну и закрыла лицо руками. Плечи ее вздрагивали от рыданий.

Нет, это невыносимо!.. Климачов выскочил из комнаты и побежал к реке. Хотелось броситься в ледяную воду, чтобы до боли, до судороги изломало тело.