Александр Апасов - Разгуляй

— Если я умру здесь от разрыва сердца, мой хладный труп отправьте в Москву с такой эпитафией:

— Какие же огни сжигают вас?

— Зоенька, что это за «вы»? Ты обиделась на меня?

— Нет, это просто так получилось. Я что-то очень волнуюсь.

Я внутренне собрался и решил ни в коем случае не допускать оправдательного тона, держаться бодро и не сюсюкать. Поэтому пропустил мимо ушей Зоино «волнение», а зацепился за первый вопрос об огнях.

— Сегодня, если у тебя есть время и желание, ты сможешь воочию лицезреть эти огни. Думал, начнется Декада и все войдет в свое русло. А тут как раз и начинается самая горячка… А ты чем занималась?

— Я делала обложку книги для музыкального издательства. Сейчас нужно устраиваться куда-то на работу. Я получила свободный диплом и теперь на распутье.

— А как у вас здесь с работой? В Москве очень тяжко, потому что художников и искусствоведов явный переизбыток.

— Но в Москве и возможностей больше.

— Соответственно — и выпускников…

— Мне предлагают работу в издательстве, но я плохо представляю, что это такое. Решила сначала попробовать.

— А еще какие варианты?

— Еще предлагают студию в Доме пионеров. Может, это и интересней.

— Нужно смотреть, где больше времени для самостоятельной работы.

— А у тебя в Москве такая же горячка?

— Нет, там посвободней. Правда, и там не очень-то окопаешься — всюду друзья, знакомые. Да и соблазнов там поболе…

— А когда же работать?

— Я работаю по ночам. У меня железное правило: когда бы и в каком бы состоянии я ни вернулся домой, обязательно не меньше двух часов должен поработать.

— Это ведь, наверное, вредно?

— Не знаю, привык… Я учился на вечернем: днем работа, потом занятия. Так что в моем распоряжении оставались только ночи. И ничего, приспособился. Можно сосредоточиться, никто тебя не отвлекает. Может, днем и лучше, но привычка.

— Нам сейчас выходить, — сообщила Зоя.

По пути к редакции болтали о всякой отвлеченной чепухе. И вдруг Зоя как бы невзначай спросила:

— А не мешают ли твоей работе всякие разные соблазны?

Я понимал, к чему она клонит. После нашей случайной встречи, после неожиданностей днепровской ночи и моих последующих увиливаний у нее было достаточно оснований для этого вопроса. Но я не хотел поддерживать эту тему и ответил банальной, но зато неопровержимой истиной:

— Без этого невозможно. Нужно только за развлечениями не забывать о главном…

В помещении, куда мы вошли, не так-то просто было найти нужную газету. В громадном здании размещалось чуть ли не два десятка изданий. Мы стояли перед указателем помещений и не находили нужной редакции. Зою окликнули. Она обернулась, поздоровалась по-украински с каким-то парнем и представила меня. Парень оказался здешним журналистом и, объяснив Зое по-украински, где находится редакция, обратился ко мне по-русски:

— Вы не смогли бы сделать нам материал о художественной выставке?

— Я делаю сегодня репортаж с выставки для радио. А когда вам нужен материал?

— Если дадите сегодня, пойдет в завтрашний номер.

— Нет, боюсь подвести. Между прочим, у меня встречное предложение: у вас кто-то будет делать материал о выставке?

— В том-то и дело, что некому — все в разгоне. Приходится делать самому.

— Вы с магнитофоном работали?

— Работал. Я до газеты был на радио.

— Так сделайте пятиминутку для Всесоюзного радио. Заодно — и свою заметку, и этот репортаж. Я сведу вас с художниками… Ну как, беретесь? Вы меня очень выручите.

— Да в общем-то можно. Тем более — кстати.

Я сообщил журналисту свои координаты.

— А кроме того, — добавил я, — мы, наверное, встретимся на выставке. В крайнем случае разыскивайте меня через пресс-центр.

Зоя осталась в вестибюле, а я побежал в редакцию, размещавшуюся, как оказалось, по другую сторону холла — там тоже висел просторный указатель помещений. Меня провели к ответсекретарю, но тут выяснилось, что материал о «Варшавской мелодии» уже перезаказали.

— Я никак не мог дозвониться… А вообще у меня есть интересные соображения по спектаклю. Ну, извините, — сказал я упавшим голосом, чувствуя, что план мой рушится.

— А что, если вам делать материал в соавторстве? Вот вам добрый пример братского сотрудничества, — улыбнулся ответсекретарь.

— Честно говоря, я и собирался писать свой отзыв созвучно спектаклю, в форме диалога, и, если есть конкретный собеседник, тем лучше. Только согласится ли на это ваш сотрудник?

— А мы сейчас выясним… К сожалению, он внештатник.

Ответсекретарь вызвал сотрудника отдела культуры и объяснил ему по-украински, в чем дело. Выход нашелся, но не вполне удачный, потому что все опять упиралось в билеты… Между тем вызванный сотрудник накручивал телефон, тщетно пытаясь связаться с моим будущим соавтором. Время шло, но пока что не в мою пользу. Нужно было спешить. Я записал телефоны редакции и пообещал перезвонить попозже.

«А что, если попытать счастье в другой газете?» — подумал я, выйдя от ответсекретаря, и в нарушение журналистской этики направился в редакцию, располагавшуюся по другую сторону лестничной площадки. Но там к моему предложению отнеслись прохладно, однако все же попросили сделать небольшую заметку о спектакле. Мне это было явно на руку, потому что можно было ограничиться информационным материалом. Стали звонить в театр и, не дозвонившись, написали на бланке газеты просьбу о содействии. Но на этом я не успокоился и зашел еще в одну редакцию. Там как раз шла планерка, и мое предложение было поддержано. И снова, не дозвонившись, мне выписали бумагу.

Теперь я чувствовал себя гораздо уверенней и поэтому в бодром настроении сбежал в вестибюль, размахивая перед Зоей фирменными бланками.

— Побежали, нужно спешить…

В физике существует закон, согласно которому энергия не возникает и не прекращается, а переходит из одной формы в другую: из кинетической в потенциальную, из потенциальной снова в кинетическую и так до бесконечности. Закон, который учили в школе, я с умилением вспоминаю каждый раз в своих спешках, когда на бегу вскакиваешь в какой-нибудь транспорт и, отдышавшись, снова мчишься к конечной цели. В этих спешках я не без улыбки фиксирую для себя формы энергии: допустим, «на бегу» — это кинетика, «отдышавшись» — потенция для дальнейшего бега, «мчишься» — снова кинетика.