Александр Апасов - Разгуляй

Старик лукаво улыбнулся в ответ:

— Вообще-то иерархия существует. Есть вселенские святители, есть святые, в Земле Российской просиявшие, а есть местночтимые… Но в данном случае отношение сугубо личное. Все мы люди, все человеки…

Заглянув в окошко освещенной изнутри кельи, я увидел вытянутую в струнку на желтом песчаном полу, сильно иссохшую, прикрытую запыленными, полуистлевшими от времени лохмотьями мумию. Высохшие как плети конечности и обтянутый пергаментом кожи череп производили ужасное, ошеломляющее впечатление. Хотелось отвернуться, уйти, но какая-то завораживающая тайна — непостижимая тайна жизни и смерти — держала у этой пещеры и не отпускала.

— Преподобный Афанасий Затворник. Мощи его, как видите, и поныне почивают нетленными.

— А чем он прославился?

— О чудесах его известно следующее. Проболев довольно долго, он испустил дух. На третий день, когда игумен и братия пришли для его погребения, то, к ужасу своему, увидели его сидящим и плачущим. Братия спрашивали его, как он ожил и что видел в загробном мире. Но он только говорил им: «Покайтесь!» Братия продолжали умолять, чтобы он сказал что-нибудь для пользы души. И тогда он изрек: «Имейте во всем послушание игумену, кайтесь ежечасно и молитесь господу Иисусу, Пречистой Его Матери и святым Антонию и Феодосию, чтобы скончать свою жизнь здесь, потому что пресвятая Богородица и преподобные отцы молят бога об этом месте и живущих здесь». После этого Афанасий затворился в пещере и пробыл в ней безвыходно двенадцать лет, питаясь только хлебом и водою, которые получал вот в это окошко.

— А сколько же находятся здесь его мощи? — спросил я.

— Скончался преподобный Афанасий около 1176 года… А вот мощи преподобного Онсифора, прославившегося своей прозорливостью. Случилось, что Господь сокрыл от него грехи одного из иноков — его духовного сына и друга, который проводил жизнь весьма греховно, но притворялся подвижником. Внезапно инок умер, и от тела его происходил ужасный смрад. «Господи, для чего ты сокрыл от меня дела этого человека?» — молился Онисифор. Ангел ответил: «Это сделано в назидание согрешившим и нераскаянным, чтобы покаялись. Если хочешь, помоги ему». Онисифор стал молиться за умершего. Тогда явился ему Антоний и сказал: «Смилостивился я над душою этого брата, потому что не могу нарушить обет. Я обещал вам, что каждый погребенный здесь будет помилован, хотя бы и был грешен. Это обещал мне сам Господь». После этого тело умершего грешника перестало смердеть.

В одной из ниш пещерного хода приютились у стены два саркофага: один большой и громоздкий, второй — обычный, как и все другие. Я заглянул в нишу и увидел в большом саркофаге сразу две мумии.

— А почему здесь двое? — спросил я.

— Это преподобные Феофил и Иоанн, а рядом мощи преподобного Марка. Все трое подвизались в обители одновременно. Святой Марк выкопал своими руками много пещер для подвижников — почему и зовется Пещерником — и много могил для погребения братии. Он был прост по жизни, чист по сердцу, носил тяжелые вериги и имел дар прозорливости. Святые Иоанн и Феофил жили как бы одной душою, ревностно служа Богу. Однажды Феофил был послан по монастырской нужде, а в это время Иоанн заболел и скончался. Феофил, вернувшись, увидел, что брат погребен на месте, которое было приготовлено ему как старшему, и вознегодовал на погребавшего Марка. Тогда святой Марк обратился к усопшему: «Встань и дай место своему старшему брату». И мертвый подвинулся в могиле. После этого Феофил пал к ногам Марка и просил прощения, но Марк сказал, что и его скоро принесут сюда. Тогда Феофил роздал все, что имел, и каждый день ждал смерти. Плакал так, что ослеп от слез, почему и получил название Плачливого. Марк предсказал ему час смерти. Тело святого Феофила положено в одном гробе с Иоанном.

— А в чем же все-таки святость Феофила? — удивился я. — Ведь он из гордыни рассердился даже на родного брата.

— Но он пришел к покаянию. Страшен не грех, страшна нераскаянность. А Господь милостив, — кротко, но убежденно заключил старик.

…Мы шли и шли, и мне почему-то уже не хотелось больше ни философствовать, ни рассуждать. Я был подавлен и обилием информации, и эмоционально. И еще где-то внутренне я понял, возражать или корректировать эти сказания бессмысленно, как бессмысленно корректировать легенду или сказку. Так это было на самом деле или не совсем так, сказать сейчас невозможно. Важно и ценно то, что жития через толщу столетий донесли до нас конкретные штрихи жизни и быта наших пращуров. И еще — ведь на протяжении долгих веков эти сказания служили людям в их повседневности, они могли быть использованы и как высокий нравственный ориентир, и как будничный житейский урок.

— Хороший все-таки номер, — сказала Зоя, едва мы переступили порог. — Здесь тот самый необходимый минимум, который нужен для работы.

— Я бы сказал — пуританский минимум, полевые условия.

— Почему? Вот прибавь сюда еще что-нибудь — и уже будет излишество.

— Сюда не мешало бы добавить, во-первых, уюта и, во-вторых, захламленности. А сейчас здесь все казенно-отполированно на уровне современных мировых стандартов, — усмехнулся я.

— Нет, я не говорю об этой комнате как о доме. Я имею в виду мастерскую, в которой уют настраивает на праздность.

— Ничего себе мастерская! Единственный столик — и тот газетный. Корчишься над ним в три погибели. Правда, он ведь не для работы предназначен и уж конечно не для газет. Он-то как раз и настраивает на праздность: закусь на нем обозревается изумительно… Между прочим, в мастерской тоже должен быть уют — как раз из захламленности, обжитости, притертости. Я, например, не могу работать без книжных завалов. Книги настраивают меня словно камертон.

— А я предпочла бы голые стены своему домашнему уюту.

— У тебя плохие условия?

— Условия… — вздохнула Зоя. — Вот Михаил Александрович рассуждал сегодня о том, о другом. Всех ругает, одного Лонгина выделил… Еще бы ему не рисовать! У него вся семья живет искусством, отец — художник…

— Это еще ничего не значит.

— Очень даже значит! Меня по рукам били, если видели, что я с карандашом. Вот институт кончила, а родители до сих пор не могут примириться.

— А мастерскую ты не можешь получишь? Ты — член союза?

— Нет, я только собираюсь вступать. Но мастерскую мне обещали. Да, может, и родителям скоро квартиру дадут, а я останусь на старой… А у тебя хорошие условия для работы?