Александр Апасов - Разгуляй

Я так и сник от его слов.

— Вот это сюрприз… А я уже запасся горючим.

— Не пропадет… Отшвартуемся к Максу. Сейчас подойдут Олежек, Подкидов и Юрка Бочников, и махнем в Новогиреево.

— А кто из девчонок будет? — с тревогой спросил я.

— Наверное, никого. Устроим мальчишник.

— Как это? А где же все?

— Обе Светки уехали в дом отдыха, Лиля празднует день рождения матери, а Ирка, говорю тебе, в расстроенных чувствах.

— Вот это да! Что же делать-то?.. А я пригласил такую девочку!

— Ну и поехали к Максу.

— Что же она, одна будет? Да и поедет ли она за город?

— Да Новогиреево ближе, чем моя Хорошевка.

— Я понимаю. Но тут чисто психологический момент: одна с ребятами, да еще за город… Ведь мы только вчера познакомились. Но зато какая! Обалдеть!.. И на тебе — как назло!

— Да подожди ты мандражировать. Приглашай пока к Максу, а не поедет, придумаем что-нибудь… Можно еще Алке позвонить. А в крайнем случае отловим кого-нибудь на факультете.

— Если бы ты увидел ее, ты понял бы, из-за чего я мандражирую, — ответил я совершенно упавшим голосом.

Славин остался поджидать ребят, а я отправился зондировать обстановку. Перед аудиторией, где сдавала Лена, толпились девчонки как раз из-той группы, которую я знал лучше других на пятом курсе… И вот я подхожу к аудитории — «ба, знакомые все лица»! Я даже удивился, что никогда не встречал среди них Лены, но решил, что, может быть, она сдает не со своей группой, и опять подумал, что мне сегодня явно везет… Я не стал пока объявлять цель своего визита, а притворился, что пришел поздравить вчерашнюю именинницу. Сама собой возникла мысль отметить календарный университетский праздник, а заодно и окончание сессии. Меня такой поворот дела вполне устраивал — тем более что относительно Новогиреева можно было не сомневаться. Единственный вопрос — поедет ли туда Лена? Поэтому я отозвал в сторону Таню Циликиди и восторженно зашептал ей:

— Танечка, здесь сегодня должна сдавать такая эстетическая блондинка. Зовут ее Лена, фамилии я не знаю… Она словно вышла из восемнадцатого века…

— Войнова, что ли? — отозвалось сразу несколько голосов: мой «шепот» оказался услышанным всеми. — Она готовится…

Чуть приоткрыв дверь, я заглянул в аудиторию: за последним столом, вдали от экзаменатора, деловито и сосредоточенно «сдувала» что-то с книги моя несравненная Лена. Она подняла голову и, улыбнувшись, подмигнула мне.

— Вона зачем пожаловал Ланской!.. Смотрите, у него на лице северное сияние!.. — посыпались шутки.

Я ничего не мог ответить — от счастья помрачилось сознание. Надо мной посмеялись-посмеялись и успокоились, а немного погодя Таня незаметно кивнула мне, и мы отошли в сторонку.

— Танечка, а разве Лена в вашей группе?

— С первого курса…

— А почему же я раньше не встречал ее среди вас?

— Она с нами не знается… Между прочим, из-за этого я и позвала тебя. Будь с ней осторожен… или вообще не связывайся. Я предупреждаю по-дружески.

— Почему?

— Не сто́ит, говорю тебе. Сам потом поймешь.

— Да что ты, Танечка! Она же просто необыкновенная! Я давно наблюдал за ней и окрестил ее Восемнадцатым веком. А она, представляешь, тоже давно заметила меня и прозвала Девятнадцатым веком… Тут сплошные совпадения!

— Эх, Леня, Леня! Ребенок ты все-таки…

— Да будь я кем угодно, но представляешь, какое совпадение: встретились два века!

— То, что ты — редкое ископаемое, известно всем. Но о Войновой этого не скажешь. Внешность обманчива.

— Я бессилен перед красотой, «красота спасет мир»!

— Смотри сам. Я просто считала своим долгом предупредить.

— Эх, Танечка! Ничего-то мы не знаем не только о других, но и о себе. Я вот не знаю, кто она, что она… Но поверишь? Я ослеплен. Если бы ты знала, как она чувствует стихи! — привел я самый убедительный аргумент.

— Все понятно: Ланской в своем репертуаре.

— Нет, Танечка, я не о том. Она чувствует большую поэзию, а не просто знает стишки. Как она понимает Пушкина!.. Нет, я не встречал еще такой! Это всё!

— Ты, надеюсь, не успел еще сделать ей предложение?

— Ладно, Танька, не злобствуй… Я не в силах слушать твои колкости.

— Это ли колкости? Смотри, там не уколись… Кстати, ты все знаешь о ней?

— Танечка, перестань! Я ничего не знаю и знать не хочу! И хватит об этом. Закругляйся со своим атеизмом, забирай Галку и Олю и поехали в Новогиреево — отметим Татьянин день.

— Нет, в Новогиреево мы уже не успеем. Если бы в Москве, еще куда ни шло, можно было бы заехать после экзамена.

— Так до Новогиреева пятнадцать минут езды.

— Нет, это будет поздно: пока сдадим, пока доберемся до вокзала, а там — когда пойдет электричка… А потом назад возвращаться.

— Можно и там остаться: в нашем распоряжении половина дома… Или такси поймаем.

— Нет, это не то… А ты позови Войнову.

— Да в общем-то мы вчера договорились с ней. Не знаю только, поедет ли она в Новогиреево?.. Представляешь, как назло, и квартира в Москве накрылась, и все наши девчонки куда-то разбежались.

— За неимением гербовых… — съязвила Таня.

— Ну чего ты злобствуешь? Я, между прочим, и на факультет-то пришел, чтобы пригласить тебя. Даже не знал, что вы в одной группе. И вдруг смотрю… Даже обрадовался — вы все-таки знаете друг друга.

— А что, Войнова не хочет ехать?

— Да я говорю тебе, что не знаю. Я не видел ее сегодня. Но представляешь, как она поедет с нами одна? Мы ведь едва знакомы.

— Как одна?

— Ну, одна среди незнакомых ребят.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Таня. — С великим удовольствием.

— Почему ты так говоришь? — взъерепенился я.

— Я ничего не говорю: сам все увидишь.

— Может, все-таки поедем, а?

— Да нет, вам и так будет хорошо… Кстати, с нами Лена не поедет наверняка.

Разговор с Таней сильно смутил. Отчетливее обозначились признаки недосказанного в нашей вчерашней неожиданно прекрасной встрече… Когда мы прощались и я все не мог и не хотел отпустить Лену, она вдруг проговорила, не то предостерегая от чего-то, не то потому, что было уже поздно, но она сказала, чтобы я не слишком обольщался, иначе тяжелее будет расставаться. Я бурно запротестовал, говоря, что мы и не должны расставаться, что если ей хорошо со мной, то мы должны, непременно должны быть вместе. «Все это не так просто», — со вздохом сказала она.

По дороге домой в мои восторженные впечатления иногда мрачной тенью врывалось это предостережение Лены, но я гнал его прочь. Да и против чего могла предостерегать она — такая юная, милая, обаятельная и чуткая? Смешно… Семьи у нее, конечно, еще не должно быть, — я почему-то был абсолютно уверен в этом. Может быть, какие-нибудь нелады с родителями? Но что мне до этого? Будем жить своей семьей, ни от кого не зависимой. Может быть, даже нужно поскорее вырвать ее из тех условий, которые стесняют в чем-то. А может, там и нет ничего, а сказала она все это потому, что пора было расходиться… Или, допустим, подумала, что нужно проверить свои чувства. Скорее всего, так. Потому что какие земные невзгоды могут коснуться такого нежного, воздушного и одухотворенного существа, как Лена? У меня даже и словечко есть такое характерное — «субтильность». Так вот она и есть сама субтильность. Конечно же так. И нечего выдумывать всякие осложнения. Главное, что нам хорошо вместе, а все остальное — вздор…