Александр Апасов - Разгуляй

Так я рассуждал вчера, возвращаясь домой. И вот сегодня Таня пытается предупредить меня.. Причем предупреждает довольно категорично. Что это может означать? Ревность? Нет, я уверен, что здесь нет ревности, слишком хорошо знаю Таню, да и она не хуже знает меня. Видимо, здесь что-то другое… Может, это общая в группе ревность к Лене — очень уж она выделяется своей женственностью, красотой и этой самой субтильностью.

Сразу же после разговора с Таней я постарался забыть о нем. В мыслях я оставался наедине со своим кумиром. Воображение, подхлестнутое предстоящей встречей, распалялось с каждой секундой. Я не мог больше находиться в бездействии и побежал к Славину. На площадке третьего этажа я застал в сборе всю компанию. Ребята решили ехать в Новогиреево и собирались идти за мной. Я сказал, что ОНА отвечает и вот-вот должна появиться.

— Кто это — она? — спросил предупрежденный Славиным Макс.

— А вот сейчас увидишь, — со значением ответил я.

— Выходит дело, мальчишник нарушен?

— Игра стоит свеч, — уклончиво сказал я и тряхнул портфелем, в котором звякнули бутылки. — Может, не теряя времени, довести наши ресурсы до кондиции?

Бочников, Подкидов и Олег отправились в магазин, а Гриша, Макс и я поднялись на четвертый этаж. Мне не стоялось на месте, и я побежал к аудитории. Когда я появился снова в коридоре, девчонки встретили меня как ни в чем не бывало, хотя какая-то сдержанность все-таки чувствовалась. К счастью, ждать пришлось недолго. Дверь открылась, и из аудитории выпорхнула счастливая, улыбающаяся Лена.

— «Хор», — вскрикнула она и радостно обняла меня.

Получилось это совершенно непосредственно, как делают почти все после успешной сдачи экзамена — тем более последнего. Но для меня это было сверхсчастье. Я выпустил из рук портфель и неловко подхватил Лену. Предательски звякнули бутылки, и на меня посыпались шутки:

— Ланской, не греми посудой… Береги народное добро… Вот и плакали бутылочки… Где сдают, там и пьют…

— Ничего, все в порядке, — ответил я и, приоткрыв портфель, проверил целостность и сохранность «народного добра».

— Девочки, ну так как с Татьяниным днем? Поехали в Новогиреево! — поспешил переключиться я, чтобы ликвидировать наступившую заминку и продемонстрировать Лене непринужденность отношений с ее группой.

— Да нет, — ответила за всех Таня. — Я уже предлагала… Соберемся как-нибудь в другой раз.

— Вот тебе, бабуля, и Татьянин день! И почто я старался! — все еще пытался балаганить я, в общем-то понимая, что тема закрыта.

— Нет, в самом деле, экзамен что-то затягивается. Когда все это кончится, неизвестно, — пояснила Таня. — Так что езжайте одни. Счастливо попраздновать!

— А вам — ни пуха ни пера!

— К черту…

Присутствие Лены словно никем не было замечено, да и она оставалась равнодушной и безучастной и оживилась снова, как только мы отошли подальше от группы. С замиранием сердца поведал я, что — по подлейшим законам всемирного хамства и падающего бутерброда одновременно — сложилась прямо-таки дикая ситуация: целый день никак не можем дозвониться до наших девчонок — вот и сейчас еще ребята висят на телефоне… Однако Лена восприняла это сообщение не то что спокойно, но, как мне показалось, со вздохом облегчения.

— И мне не с кем будет конкурировать? — улыбнулась она.

— Ты вообще вне конкуренции. Ты будешь царицей вечера, нашей доброй феей, — полушутя-полусерьезно ответил я, но на всякий случай добавил, что можно еще попытаться позвонить и пригласить кого-нибудь, чтобы она чувствовала себя свободней.

— Не стоит беспокоиться: терпеть не могу женского общества. Всегда в нем таится либо склока, либо зависть, — и она обворожительно посмотрела на меня.

Это суждение, как и все в Лене, я принял на ура — даже обрадовался, что она все хорошо понимает и, главное, доверяет мне… У Макса и Гриши, куривших на лестнице, буквально вытянулись лица, когда они увидели Лену. Эффект был полнейший. Засверкали переливы комплиментов…

— И вы учитесь на нашем факультете? — начал Макс.

— Да, — спокойно ответила Лена, будто бы не замечая его восторженного тона.

— Почему же я не встретил вас раньше Ланского?

— Алмазы открываются счастливцам, — вставил я.

— Еще бы, Ланской ищет алмазы в четыре глаза. К тому же, всем известно, он везунчик, — подхватил Славин.

— У него просто собачий нюх, — не мог успокоиться Макс.

— И это ты говоришь в присутствии Лены! У меня изысканный нюх, а не собачий.

— Ланской, я даже не оправдываюсь, я честно говорю, что завидую. Я еще и не таких глупостей могу наговорить.

— О прекрасном не славословят… Если завидуешь, завидуй молча, — шутливо-напыщенно бросался я сентенциями.

— Не спешите завидовать, — улыбнулась Лена. — Может быть, это преждевременно…

В таком духе продолжались разговоры до самого возвращения из магазина ребят. А когда они пришли, восторги утроились.

И так — до Новогиреева…

Придя к Максу, стали разбирать питье и провизию. Лена деловито распоряжалась. Она сразу почувствовала себя хозяйкой и взяла в свои руки бразды правления. Мне все это очень нравилось, и я старался тоже проявить себя в чем-нибудь, отличном от других. Случай представился быстро. Когда на стол было водворено все принесенное нами, я открыл портфель и, к всеобщему изумлению, извлек оттуда две бутылки коньяка.

— Ну, что-то будет! — разом воскликнули ребята.

— Сегодня случай исключительный! — важно произнес я.

— Ой, то ли еще бу-удет! — со вздохом пропел Славин.

— Сюда бы сейчас еще лимончиков! — мечтательно проронил Юрка Бочников.

— Невежда! — отрезал я.

— В смысле? — не поняв, чем я возмущен, спросил Макс.

— И ты невежда! Мечтаешь о прекрасных женщинах, а не знаешь толку в коньяке.

Все недоуменно посмотрели на меня.

— Этот дурацкий обычай ввел в обиход последний русский император. За что его и свергли…

— Почему дурацкий? — удивился Подкидов.

— Тебе, непьющему, это трудно понять. Но имей в виду на будущее, что кощунственно благородный вкус коньяка заглушать едкой кислотой лимона… Тут фрукты нужны, виноград…

— Ну ничего, — перебил меня Бочников, — мы переплюнем государя императора и закусим коньяк селедочкой.

— А что, есть селедка? — непроизвольно вырвалось у меня.

— Тогда к черту коньяк! — неожиданно воскликнула Лена.

— Вы как хотите, а я буду пить коньяк, — флегматично заявил Подкидов.

— Что ж, получай тогда и лимоны, невежда! — согласился я на мировую и вытряхнул из портфеля «кощунственную закуску».

— Олежек, а мы не будем догматиками и не станем отказываться ни от того, ни от другого, — предложил Бочников.

— Нам что, мы в теориях неискушенные, — как всегда без лишнего шума, согласился Олег Петров.