Владимир Глушаков - Цветение калины

— Тише ты! Не разбуди Тарасика… — напрягая лицо до отечной сини на висках, прошептала она и плотнее прижала к себе сына. И когда все же признала его, длинные мохнатые ресницы едва заметно дрогнули.

— Да у тебя никак жар?.. — ахнул Демьян, отымая от ее лба ладонь. — Быстро подымайся! — приказал и скоренько нагнулся, помогая Вере с ребенком встать. — Дай сюда дитя… — неуверенно попросил и, ощутив на руках легонькую живую ношу, вдруг с необыкновенной ясностью понял, что его недавняя ссора с женой — в сущности пустяк в сравнении с тем, что он чувствовал в эту минуту. Боже! Да ничего ведь стоящего до этого момента, если разобраться, в его жизни, может, и не было… А жена как все жены: всего понемногу намешано. Ребус, одним словом! И не в ней дело. Он оглянулся на поотставшую Веру и увидел, что по серым щекам ее обильно катятся слезы…

— Ну-ну! Не надо мокроты. Слушай, мы ж так не договаривались, а?.. — Отворачиваясь и уродуя лицо судорогой, чтобы самому не сорваться, — не заплакать, Демьян жал онемевшими руками к груди ребенка и бессвязно кричал что-то еще, трезвея и бодрясь от собственных слов:

— Поживешь пока с моими! Баба у меня добрая, не думай! Хлопцы тоже, не бойся, не обидят… Ничего не бойся. Все наладится… Ни-ч-чего!..

Утром, собираясь в дорогу, Тамара узнала от заплаканной сестры о ночном скандале в доме.

— Ты иди глянь, — заговорщицки подмигнула Надежда, показывая глазами на отгороженный ситцевой занавеской угол спальни и оглядываясь, будто и не у себя дома, — кого он подобрал на дороге и приволок домой!

— Неудобно… А кого? — замялась Тамара.

— Цыганку с дитем! Он мне крестится-божится, что нет, а я ж не слепая — вижу.

— Ну?..

— Вот те и ну! Черная, волосья до колен и Верой звать. Ясно-понятно.

— Погоди, — остановила сестру жестом Тамара. — Я вон тоже черная, как видишь… И ты… А как, ты сказала, ее звать? Ладно, иди управляй мужиков.

Выждав, когда все ушли на кухню завтракать, Тамара на цыпочках прошла к закутку, заглянула в щелку и… отшатнулась. Повернула было на кухню, но передумала — решительно отбросила ситцевый полог.

— Ну, здравствуй, подруга!

Вера, увидев перед собой Тамару, изменилась в лице.

— Как ты… тут? — Отняла от груди малыша, застегнула кофточку — все делала машинально, не сводя с Тамары сухого горячечного взгляда.

— Тут? Это вот я у тебя хочу спросить, — Тамара усмехнулась, подсела сбоку на край лежанки. — Ну это ж надо — такая встреча. О какой, думаю, цыганке с утра мне Надька талдычит? Ты что ж ушла тогда… слова на прощанье не сказала?

— Ушла. Не могла по-другому…

— Георгия сынок? — Тамара показала глазами на ребенка.

Отведя глаза в сторону, Вера через силу выдавила:

— Чей же еще.

— Я догадывалась. Знаю муженька… Но на тебя никак не могла подумать! — Тамара в упор разглядывала бывшую квартирантку, словно еще не веря в то, что произошло около двух лет назад.

…Когда на пороге появилась девушка из деревни и предложила себя в домработницы, Тамара первым делом отвела ее на кухню, накормила, попросила рассказать о себе. Оказалась землячкой: несколько раз назвала Хотомль — недалекую от Видибора деревню. И все же Тамара долго отчего-то колебалась (предчувствие, что ли?), прежде чем сказать:

— Тесновато у нас, сама видишь, и муж мой, сразу говорю, не подарок… Но если останешься — глядишь, придумаем что-нибудь и с работой. Решай.

— Спасибо. Я, пожалуй, останусь.

Прикинув все возможные варианты с трудоустройством, Тамара решила завтра же отвести квартирантку в швейное ателье. Однако Вера встретила это предложение отнюдь не восторженно; к немалому разочарованию Тамары, она попросила устроить ее в овощной магазин, который уже приглядела неподалеку от дома. Ученицы, Тамара накануне видела объявление на дверях, требовались и там. Однако до завтра еще нужно было дожить…

Жорка, вернувшись со службы и застав незнакомую девушку, устроил жене скандал и с хамской улыбочкой предложил кому-то одному — жене или квартирантке — убираться вон. В колыбели испуганно плакал ребенок, сиротливо жалась в углу прихожей Вера, переживая за хозяйку… Но Тамара! Что-то непонятное происходило с ней сегодня после разговора с Верой: запал ей в душу нехитрый рассказ этой деревенской девушки. К тому же взяла на себя опеку — неси этот крест до конца. О, как же вдруг преобразилась безответная мягкотелая молодица, на которой еще вчера можно было ездить верхом, дурача ее на каждом шагу! И когда Жорка по старой памяти оскалил зубы и попробовал достать ее кулаком, она пружиной вскинулась, схватила со стола неостывший утюг (гладила как раз белье) — сунула раскаленное железо под нос отпрянувшему супругу.

— Только тронь! Сейчас вызову милицию… — И дверь распахнула на лестничную площадку. — Не нравится — сам убирайся. А ей не укажешь, где жить. — Будто саму себя переросла Тамара в эти минуты, настолько неуверенно вдруг почувствовал себя Жорка, — нервно усмехнувшись, отступил. Было в этой усмешечке нечто затаенное, звероватое, отчего сердце Веры сжалось в еще большей тревоге…

И ведь как чувствовала беду: воспользовавшись отсутствием жены, набрал от ее имени заказов от клиентов, не преминув вытребовать у всех наперед задаток, а отрезы через руки околомагазинных приятелей, постоянно бывших у него на подхвате, спустил всеядным покупателям. Такие же нехитрые операции он проделывал еще в течение нескольких дней. Появился аппетит. Сделки за спиной жены заключались до тех пор, пока терпеливые заказчики не начали являться один за другим на дом и с любезной настойчивостью интересоваться у хозяйки насчет заказанных ими брюк и костюмов. Жорка до поры до времени благополучно избегал повторных встреч с клиентами, зато каково же было удивление Тамары, когда все раскрылось… С пятью заказчиками она сумела кое-как поладить, рассчитавшись надежно припрятанными от мужа отрезами шевиота и деньгами, с двух повторно сняла мерку и пообещала не брать платы за пошив… Только восьмой попался несговорчивый и настаивал на личном свидании с хозяином. И однажды уже за полночь дождался-таки его возвращения домой. Жорка, переступив порог квартиры, первый узнал интеллигентного вида клиента, однако нашелся быстро:

— Ты что здесь делаешь? К бабе моей прилабуниваешься?

— Так как же наш заказ? — вопросом на вопрос ответил поздний гость, поднимаясь навстречу и сдержанно усмехаясь.

Жорка, не сморгнув, нахально и колюче глядел на него.

— Что? Сговорились уже?! — стрельнул он яростным взглядом на жену. — Убью, лярва! — Ловко, на ходу «прикрылся» он женой и с поднятым забралом подлетел к заказчику, но так же быстро отлетел к раковине умывальника, получив хлесткий тычок в подбородок. Кубарем скатившись с лестницы, Жорка кинулся к телефонной будке вызывать наряд милиции и… только чудом не полетел с работы: восьмым заказчиком оказался работник ОБХСС, который все же поддался на слезные мольбы хозяйки и не дал ход делу.