Владимир Глушаков - Цветение калины

«Может, мешок и сделал его таким?» — подумал Иван, с невольным уважением оглядывая крепкого, как дубовый комель, Жихаря.

— Один-то дотащишь?

— Впервой, что ли? Хилым на нашей работе делать нечего… Поддай-ка лучше мешок! — Жихарь крякнул и, не пошатнувшись под грузом, едва ли не бегом припустил в свой цех.

Иван провожает его сочувственным взглядом, отмечая про себя, что, наверное, при любом уровне механизации и автоматизации в корпусе этот хлопотун останется верен себе.

Ивана позвали к телефону.

— Слушаю, Дубровный. — Иван поплотнее прижал трубку к уху.

— Нехорошо получается, Иван Трофимович, — зачастил на другом конце провода Василевич. — Не успела, понимаешь, курочка яичко снести, а по отделу уже нежелательные слухи гуляют…

— Ты это о чем? — опешил Иван, смутно догадываясь, что подразумевает под «яичком» бывший однокашник.

— О чем? До прихода твоего братца в отдел, доложу тебе, тут спокойнее жизнь протекала.

— Ничего не понимаю! Что он успел натворить? — Иван оглянулся — нет ли поблизости любопытных? — нетерпеливо перекинул трубку из руки в руку, — Ты мне загадки не загадывай — у меня после суток голова тяжелая.

— Что натворил — не телефонный разговор. Да ты не волнуйся — ничего страшного, — спокойно, Ивану даже показалось — с улыбочкой (он легко представил Василевича за столом с трубкой) ответил тот. — А вот наставить братца на истинный путь тебе как старшему отнюдь нелишне. А то неизвестно, какой фортель он завтра выкинет. Я разговаривал с ним буквально на днях… Ничего странного в его максимализме. Возрастное. Мы разве другими были на последнем курсе? Представляешь, парень вскоре после армии попадает к нам в отдел: бюрократы, волокитчики, канцелярские крысы… Целый набор. Разве не такими нас выставляют в фильмах, описывают в романах? Словом, побеседуй с ним. От нас он навострился уходить, а парень сообразительный — ему малость подучиться на вечернем, и он нас с тобой заткнет за пояс. Ладно, заглянешь сегодня? Надо закрыть вопросы по шатуну…

— Буду через пятнадцать минут. — Иван, сдвинув брови на переносье, осторожно положил трубку.

На выходе из корпуса увидел Тамару — та с ведром в руке и метлой под мышкой вывернулась из полутемного чуланчика, где хранился инвентарь.

— Во! А я его повсюду выглядываю — куда запропал начальник…

— Здорово, сестра. Рано ты сегодня.

— Хочу пораньше управиться — и домой.

— Что так? — внутренне настораживаясь, задержал на ней взгляд.

— Батя приехал. Насчет Сергея волнуется… Неладное с парнем творится. Домой его хочет завернуть.

— А он разве не у тебя живет?

— Скучно ему стало у меня — перешел в общежитие. Говорит, что в общежитие — я не проверяла…

— А что — мог и на квартиру?

— Не знаю. Есть тут у него одна штучка, за которой осталась Жоркина служебка… Ты ее, кажется, не видел. А у нее дите от моего обормота. Словом, все описала в письме домой. А что мне оставалось делать? Может, поторопилась — надо было прежде тебе сказать, самим на него подействовать… — Тамара вздохнула и развела руками.

— Во-от оно что, — будто найдя ответ на донимавшие его сомнения, в раздумье кивнул Иван. — Ладно, завтра буду. Ты никуда утром? Поговорим, так сказать, в семейном кругу. А я-то думаю: к чему сон?..

По стенам в диспетчерской транспортного цеха развешаны плакаты по технике безопасности, всякого рода предписания, инструкции, объявления. В потолок вмонтирован вентилятор, шелестящий день-деньской над головами мелькающих тут людей с путевыми листами в руках. Всякий водитель или электрокарщик, оформляя у просторного, как на автостанции, окна наряд, прежде чем выйти в горячий, задернутый мутным покрывалом дыма цех, норовит подольше задержаться в чистой, свежей и по-своему уютной диспетчерской, перекинуться словцом с хорошенькой блондинкой Оксаной — диспетчером, работающей тут без году неделю. Впрочем, достаточно случайного взгляда на настенные часы «Терек», почему-то всегда покрытые изрядным слоем копоти (откуда тут, казалось бы, копоть?), чтобы тотчас придать лицу серьезный вид, деловито расписаться в журнале и, торопливо сунув путевку в нагрудный карман, с ходу настроиться на рабочий лад. Пора в цех: на трактор, автопогрузчик, электрокар…

Не всегда, правда, при оформлении наряда достаточно любезны и доброжелательны по отношению друг к другу новенькая диспетчерша и водитель. Ну вот, например, как сегодня…

— Я вас понимаю, но поймите и меня: где я вам возьму новую машину? Третий день вы одно и то же! Весь транспорт на руках — знаете прекрасно. Вчера, в третью, на ремонт встали еще два погрузчика…

— Я тут при чем, милая черешня?!

— Попрошу без выражений!

— Я пока не выражаюсь, но заявляю железно: на эту добитую ломачину, которую мне вручил Чуприс, ни в жисть не сяду.

— Во-первых, не знаю я никакого Чуприса, а во-вторых…

— Ну, я тоже сюда пришел не людей смешить! Или прикажете хорониться смену по темным углам?

Решительный тон новенького, широкий размах плеч, затемнивший свет в окне, наконец, твердые черные глаза покорили девушку.

— Ну что мне с вами делать? Минутку еще подождите, ладно? — Она сняла трубку, набрала четырехзначный внутренний номер. — Сергей Палыч? Здравствуйте. Да, я… Оксана. У меня к вам вот какая просьба… — Она быстро взглянула на электрокарщика, словно хотела еще раз убедиться — стоит ли ради него тревожить знакомое начальство и не подведет ли он ее на другой же день? — чему-то улыбнулась про себя, привстала, по-детски уперлась коленкой в стул, взглядом — в журнал и весело зачастила. А замолчала, и взгляд вспорхнул вверх, на ветку сирени под окном. Сперва глаза ее смотрели в листопадовский вечер настороженно и рассеянно, без всякого, казалось, выражения, но по мере того как некто на другом конце провода отвечал ей, в них разгорались радостные огоньки. Она поблагодарила невидимое начальство легоньким наклоном головы, положила трубку и с приятной озабоченностью кивнула упрямо маячившему в окне диспетчерской электрокарщику.

— Подойдите сейчас к Сергею Палычу. В четырнадцатую… Знаете где? Налево и прямо по коридору…

Спустя каких-нибудь четверть часа из ворот транспортного цеха вылетел новенький оранжевый электрокар. На его блестящем передке вызывающе алел номерной знак 36. За баранкой, слегка подавшись корпусом вперед, как привязанный к сиденью, невозмутимо восседал плечистый скуластый электрокарщик, в котором с первого же взгляда нетрудно было признать вчерашнего инженера ОРИЗТИ Сергея Дубровного. На его лице и теперь на миг появилась усмешка, и кто знает, может, ему в эту минуту припомнился отдел Василевича… Вот он стремительно подрулил к прессовому корпусу и, не слезая с сиденья, отыскал в щитке на стене нужную кнопку: железные створки ворот плавно разошлись и моментально загрохотавшая, засверкавшая огнями темная пасть корпуса, как мотылька, проглотила электрокар.