Владимир Глушаков - Цветение калины

Начальник цеха Чуприс, в подчинении у которого находился и транспорт корпуса, едва не упустил тележку из виду. Электрокар, искусно лавируя по узкому пролету между пустой и загруженной тарой, проскользнул на термический участок и застыл меж пышущих голубоватым огнем газовых печей, черных столбов дыма и фейерверков искр, взлетающих вверх и непрерывно сосущихся наружу вытяжной системой труб.

— Выбил-таки! Я видел, как ты там прочухона всем давал — не хотел мешать… Короче, молоток! — Чуприс обрадованно погладил передок машины, восторженно стукнул ногой по колесу. — Мм-гх! «Волга»! А я тебе что говорил, помнишь?.. Сам не нажмешь — не пошевелятся, на блюдце не поднесут… Держи кардан!

Сергей, успевший к этому времени снять сиденье и углубиться в цветные проводки электрооборудования, приподнял голову, сдержанно улыбнулся и молча пожал протянутую руку.

— Да, Сергей. Ты машине, конечно, уделяй внимание, но думай и про помощника: одному тебе не справиться с ящиками… Слышишь? Имеются и по сорок, и по шестьдесят килограммов.

— А кран-балка для чего? — Сергей оторвался от своих проводков, насмешливо уставился на коренастого ряболицего Чуприса. — Слушай, начальник, я тут как-нибудь сам разберусь… Лады? И про помощника подумаю.

— Бегу! Мне на малые пресса во как надо! — Чуприс поднес к горлу ребро ладони, на ходу оглянулся. — Аварийных деталей много. Тянут, как всегда, резину, а в последний момент из воды сухими выходят — мы виноваты: почему не успели закалить заготовки? Сейчас тут будет начальник смены — готовься к выезду. Да, — Чуприс, легонько хлопнув себя ладонью по лбу, вернулся к электрокару, — все забываю спросить: Иван Дубровный твой брат?

— Брат.

— Что — родной? Не шибко вы похожи…

— Не шибко.

— Сегодня не его черед?

— Чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами Сергей.

— Кгм, — многозначительно прищурился на него Чуприс. — Со временем будешь знать. Такая работа… — И пояснил полушепотом: — Под начальником смены ходим. А их трое в корпусе, и каждый, представь, со своим бзиком. — Чуприс сделал при этом выразительный жест: приложил большой палец к виску, остальные растопырил веером. — Подход, я говорю, нужен к каждому.

— Подход — так подходи.

Сергей закончил с проводками, оседлал электрокар и мягко тронул с места. У мойки притормозил и принялся загружать кузовок тележки с небольшими, но увесистыми ящиками.

Сборочный конвейер, куда он приехал разгружаться, показался Сергею настоящим чудом. Это было нечто вытянутое по окружности, наподобие эллипса, если смотреть с балкона, непрерывно движущееся, стрекочущее, заведенное волей человека. Подумать только: на вестовом табло над лентой каждые три минуты загорается новая цифра! Трактор за три минуты… Но это сверху. А вблизи конвейер — нечто совсем уж запутанное, пестрое, напряженно-нервное. А если к этому прибавить скученность людей по обе стороны ленты, тесноту на рабочих местах, узкий, заставленный тарой всевозможных размеров лабиринт прохода из одного конца конвейера в другой, запах нагретого масла и плотный влажноватый воздух, от которого с непривычки покруживалась голова, то понятно легкое разочарование, пришедшее через час-другой работы…

Когда Сергей, разгрузившись и не имея возможности развернуться на скользкой дорожке, выезжал задним ходом, рискуя каждую секунду зацепить кузовком ящик или сборщика, маячившего у вереницы полусобранных тракторов и сосредоточенного на своей операции, у него из груди непроизвольно то и дело вырывалось: «Сторонись!», «Осторожнее, черти!», «Куда под колеса?! Жить надоело?»

На выезде из сборочного, развернувшись, Сергей достал из кармана телогрейки чистую ветошку, вытер взмокревший лоб.

— Зря, парень, садишь аккумуляторы — горлом делу не поможешь. — Из-под настенных часов Сергея с любопытством разглядывал прижмуренными глазами крепкий узловатый сборщик с курчавой, прихваченной по краям инеем глыбкой чуба. — Новенький? Я тут — дефектовщиком. Всех знаю, а тебя что-то раньше не видел. Привыкай, дружок, к нашей тесноте… Одолеешь год — можешь смело в цирк подаваться с готовым номером. — Дефектовщик невесело усмехнулся. — Два десятка лет прошло, как сдали в эксплуатацию, — он кивнул на ленту, — устарела безбожно. Те, кто планировал производственные мощности, не очень далеко видели. Сегодня три сотни тракторов в сутки даем — каждый час запарка. А что будет завтра, когда четыреста, пятьсот пойдет? Завал!

— Мой брательник в прессовом работает — говорит: намечается реконструкция, — вставил Сергей авторитетным тоном.

Дефектовщик, посматривая в сторону конвейерной ленты, живыми толчками продвигающейся к выходу, ответил не сразу.

— Конечно, — он смерил Сергея ироничным взглядом, — государство будет покрывать или, лучше сказать, амнистировать промахи тех, кого надо судить, а мы — реконструировать.

Вернувшись из сборочного, Сергей притормозил возле механического участка. Громко и требовательно, как хозяин, увидевший на своем подворье непорядок, окликнул незнакомого станочника, с виду очень юного и неопытного, который медленно выкладывал заготовки для болтов из контейнера в ящик.

— Далеко таскаешь?

— Да то́караў вунь… — унылым голосом протянул тот, видно, гэпэтэушник. Сергей впритирочку подрулил к насыпанному доверху контейнеру.

— На сделке, что ль?

— Якое там — на сделцы… Майстар загадаў, — не поднимал от болтов головы паренек.

Сергей пружинисто спрыгнул с электрокара на маслянистый пол.

— Иди к станку. Да не тяни за собой железо… Высыпай! Пока ты дотопаешь до своего станка, болты, не волнуйся, будут на месте.

Парнишка, явно польщенный, хотя и немало озадаченный проявлением внимания к нему со стороны незнакомого электрокарщика, нерешительно направился на свой участок, на полпути остановился.

— Иди, не оглядывайся! — сердито прикрикнул на него Сергей. На этот раз кран-балка оказалась на удивление послушной. Он подцепил крюками контейнер, мягко оторвал его от скользкого цементного пола. Куда везти — знал, легко сориентировавшись на токарную группу станков. Уже на месте придвинул к заваленной стружкой станине контейнер и хотел проехать мимо мастера, но тот, заглянув в контейнер и удовлетворенно хмыкнув, тут же раздраженно (прямо дар перевоплощения!) и с фанаберией, как это умеют молодые, избалованные начальством мастера, брякнул:

— А где этот салага… Буракевич? Я с него стружку сыму! — Он самодовольно пригладил пятерней на холеных упругих щеках рыжие лоснящиеся бакенбарды, коротко хохотнул, как хрюкнул: — Присылают на производство зеленых лопухов — возись с ними…

Сергей резко обернулся, выпалил: