Владимир Глушаков - Цветение калины

Старичок, сердечно распрощавшись, уехал в свой Хотомль, а Николай Трофимович еще долго стоял на том месте, где полчаса назад весело пиликала самодельная скрипочка, улыбался и по-хорошему завидовал старичку, что у того имеется эта неказистая на вид скрипочка, что он подвыпил с утра, наверное, тайком от старухи, что у него есть приемный сын, которого нарекли Борей, потому что нашли когда-то в бору…

Тем временем прибыл запаздывающий автобус из Минска.

— Я уже подумал, грешным делом, не случилось ли чего. — Николай Трофимович, усмотрев в толпе высыпавших из автобуса пассажиров младшего братца и не зная, с чего начать, с улыбкой двинулся навстречу.

— Сломались в дороге. Ремень вентилятора полетел — хорошо, запасной был… Здравия желаю, товарищ подполковник! — Сергей, чеканя шаг как на полковом смотру, лихо кинул руку к виску.

— Отставить. Я, брат, в отставке, — смеясь, облапил его Николай Трофимович. — А ты, гляжу, не забыл службу. Молодец, Прицепной!

— Запас первой категории, — внес ясность Сергей.

— Это, братишка, неплохо, что первой. Значит, нужен. Хуже, когда наоборот. Молодой еще — главного не понимаешь… — грустно улыбнулся Николай Трофимович на слабый протест младшего, мягко подтолкнул в плечо. — Та-а-к, что это мы воду в ступе толчем, а главного — представить спутницу — и не догадался?

— Виноват, исправлюсь. Вера, невеста моя.

— Это другое дело. — Николай Трофимович задержал в огромной ладони тоненькую кисть девушки. — Простим ему, Вера, на первый раз? Так и быть. Вы что ж, надумали совершить предсвадебное путешествие?

— Потом некогда будет. — Сергей хотел было поинтересоваться, дома ли сегодня Демьян (Вера накануне рассказала ему давнишнюю дорожную историю), но вспомнив, что брат недолюбливает нелюдимого Сукача, спросил насчет сестры:

— Как вы тут? Не жалуется на жизнь Надежда Трофимовна?

— А-а, ничего. Живут помаленьку.

— Демьян по-прежнему на молоковозе?

— Пожизненно. Его на пенсию так просто, как меня, не спихнешь, — усмехнулся Николай Трофимович, подумал и добавил: — Да сам-то он, может, и не прочь на другую машину — устал да и годы уже не те, так за него ведь всегда Надя решала.

Под разговор не заметили, как подошли к невысокому, ошалеванному резной дощечкой и выкрашенному в зеленое домику в зарослях вишенника.

— Вот мы и приехали. — Николай Трофимович забежал вперед и проворно распахнул перед гостями калитку. — Прошу во владенья моей Степановны!

— Казенный ты человек, братка! Наверно ж, гвоздя в этих владеньях не вбил?.. Опять же, цвет казенный, — пошутил Сергей.

— Вера, ты не чувствуешь, к чему он клонит? — с хитрецой прищурился на молодежь Николай Трофимович.

— Да все к тому: в голубятне тебе жить, а не клубнику разводить да в гамаке под вишнями качаться. Ишь, дачу оборудовал…

— А я базарную клубнику не признаю, — подзадоривал младшего Николай Трофимович.

— Оно и заметно. Этак-то, как ты устроился, каждый не прочь!

Весело вошли в дом. Стол в горнице уже был накрыт, и Галина Степановна, не разрешив никаких перекуров, пригласила садиться.

— С хозяйкой в таких случаях спорить бесполезно. — Мягко увлекая молодежь за собой, Николай Трофимович с подмигом показал глазами на стол, где в окруженье цветных графинчиков пламенел букет поздних гвоздик. — Степановна дело ведает — определенно положиться на нее можно.

Галина Степановна выглянула в окно, услышав стук калитки.

— К нам, кажись, еще гости… Коля, чуешь? — Проворно обернулась, — Надя со своим Сукачом.

Демьян, молча сбросив у порога драный полушубок и оставшись в неизменном выцветшем кителе, почти рысью вбежал в горницу.

— Здравствуй, доченька! — протянул он руки к Вере, припал седеющей вздрагивающей головой к ее плечу. — Вот не чаял свидеться. А нам соседка переказала: Сергей, мол, с невестой пошли с вокзала к Николаю. — Глаза у Демьяна увлажнились, и он, никого не стыдясь, тылом ладони вытер их, — Помнишь хоть, как мы с тобой дорогу одолевали… как засели?.. Я тогда полушубок под колеса, шапку… — Демьян не сдержал слез, отчаянно взмахнул рукой. — Да не полушубок… прах его дери! — главное, выкарабкались, дочка, мы тогда, а?..

Вера вдруг заплакала, доверчиво прижалась к груди Демьяна. Сбоку беспомощно топталась, теребя мокрый от слез уголок платка, Надежда.

— Чего это они — в три голоса? — медведем повернулся на стуле грузный Николай Трофимович, удивленно, с легким недоумением оглядывая родню. — Тут, по-моему, радоваться надо…

— Вот они с радости и того… А, сестра? — Сергей ободряюще подмигнул Надежде. Та, слабо улыбнувшись, молча кивнула.

— Ладно, хватит мокроту в доме разводить — хозяева обидятся. Как вы тут?

— …как же так — ехала и Тараса не привезла показать? Я ж ему заместо деда, а? Обижаешь, дочка. — Демьян ласково погрозил пальцем Вере.

— Да ничего, Сережа, — облегченно вздохнула Надежда, запрятывая в рукав кофты комок платочка. — Чем зараз, скажи, не жизня? Да вот жить некогда… — Она горько улыбнулась. — Вспомни, как маялися раней? Хотя откудова тебе помнить — твоего и писку на свете еще не было. Я все путаю вас с Ваней… А вышло один раз такое дело. Надумали мы с мамой хату переклеивать: обои завезли в наш магазин. А соседка переказала маме, что в Островецке обои дешевле и выбор больший. Далася я пеши в район. Купила те обои. Точно такие, как в нашем магазине, только без наценки. Навьючилася — и скорее обратно, чтобы к вечеру домой же поспеть. Переходила вброд лужину и наступила на осколок бутылки. Что роби́ть? Села на обочинку, выплакалася, потом кое-как уняла кровь, завязала платочком ступню и дальше.

— Пять километров?!

— Потратила день, зато сэкономила семьдесят копеек. Рада была. Ничего, что одна нога вспухла и сделалась, как балабуха, а другую истерла до мозолей кровавых. Назавтра как ни в чем не бывало подхватилась чуть свет — никто не будил — и до обеда клеили с мамой стены, а после обеда еще делянку бураков выполола, корову подоила.

— Хватит про бураки да мозоли — к столу прошу, — скомандовал уже Николай Трофимович, по очереди за плечи усаживая гостей.

После того как, блюдя обычай, выпили вишневки, Николай Трофимович вспомнил скрипочку и уже вознамерился было рассказать гостям чудную историю про старика из Хотомля и его сына Борю, но неожиданно передумал и запел:

Демьян, повернувшись к Сергею, спросил:

— Правда, Вера вот говорит, ты службу хорошую на заводе кинул? В простые рабочие будто пошел?

— Правда, — кивнул Сергей. — На электрокаре гоняю.

— Гляди, парень, не промахнись. Я тоже в твои годы сплеча рубил — не думал, когда в сорок четвертом нас набирали прямо из Каунасского прифронтового госпиталя в танковую школу, что придется жить и дальше, обивая пороги насчет пенсии по инвалидности…