Владимир Глушаков - Цветение калины

— Все, что ты сообщил счас, Давыдович, интересно и полезно нам знать. Только как-то опять стороной обошел главное, а? Слов нету, привозная деталь в копеечку заводу обходится, да только, напомню опять, о людях забывать тоже не следует. — Самсон, с удовлетворением ощутив, что сегодня в сети его слов идет только крупная рыба, немедленно придал лицу значительность. — Так вопрос на сегодня ставится, а в газетках прямо пишут: на современном этапе строительства нашего общества человек с его растущими запросами и потребностями выходит на первый план. Это касается и нашего горе-участка — человек, а не дорогостоящее заграничное сверло, за поломку которого, было времечко, могли подвести под статью… Сверла и прочий инструмент мы, слава богу, научились делать, друзьям нашим с лихвой даем, а вот человека рабочего пока не научились уважать. Ага. Я к чему веду? На головке блока — молодежь в основном, могли б подождать, а то кое-кто из нас, стариков, кто жизнь положил на производстве, может и не попробовать этой хваленой НТРе…

— Я ему про Фому, а он мне про Ерему! Не понимаю, Самсон, чего ты от меня добиваешься? — Хавронич, морщась, с кислой улыбочкой смотрел снизу на нависшее над ним багровое лицо с выпученными кружочками глаз. — Смену сорвать сегодня надумал?

— Не-е! Ты меня, Давыдович, на пушку не бери-и… — и прищурился Самсон и погрозил Хавроничу обрубковатым пальцем. — А лично к тебе я ничего не имею. Но поскольку ты считаешься моим мастером, то обязан разъяснить и мне, и всем создавшуюся ситуацию: до каких пор мы будем страдать? Я двинул бы с этим вопросом к начальнику корпуса — он больше, наверно, знает, но он отправит меня к тебе и правильно сделает: у него своих делов по горло! А спросил бы я его вот о чем, Давыдович: придем мы на новую линию и, выходит, учениками начнем? И в зарплате ж, видать, потеряем, а? Другие как хотят, а я должен знать об этом заранее, чтоб обеспечить как-то иначе семью… — Заметив улыбки вокруг, живо крутнулся на месте. — Вот вам, молодежь, все хихоньки-хаханьки. Обождите, дороженькие…

— Что, Самсон, опять ринешься калымить на «Жигулях»?

— Мое дело, чем мне заниматься!

— Дело, конечно, твое. Но раз суждено нам в одной упряжке и дальше тянуть — давай так, чтобы не совестно было перед теми, кто к нам завтра придет и нас же заменит.

— Ты во про совесть вспомнил: мол, не осталось ее у Самсона… Не осталось, а я все равно прихожу кажин день на добитую линию, запрягаюсь и погнал! Зато самого грамотного и совестливого — Чуприса — нету сегодня среди нас! Что, может, я напраслину возвел на кого или не так что сказал? Звиняйте!

— Верно, Самсон!

— За это молодец — в точку влепил.

— Чуприс с нами про совесть толковал до тех пор, пока его самого эта линия не стала кусать, как злая собака.

— Ну, правильно. Когда начальство из заводоуправления встало у него за спиной и пришлось вынуть руки из карманов и поползать с наладчиком под линией на животе, мало этого — лишиться полста процентов квартальной премии, раз и два, перестал приносить на участок «Экономический словарь» и «Юридический справочник для населения»…

— Простым наладчиком пошел в новый корпус!

— Там же не надо на брюхе ползать…

— Своим хлопцем сделался: анекдоты в гардеробе травит.

— А то, помнишь же: чтобы с вами разговаривать и не остаться в дураках, надо таскать с собой «Экономический словарь» и «Уголовный кодекс»!

— А теперь, выходит, можно и без кодекса?

— Х-ха-х-ха-х-ха! — подхватив руками колышущийся сбитень живота, квохтал, багровый, посреди окруживших его сверловщиков Самсон.

— Ага-га-га! — гнулся перед Самсоном, как осинка перед дубом в ветреную погоду, отнюдь не случайно зачастивший последними днями на линию электрик из службы ремонтника.

— Гык-гык-гык! — задирал холеный подбородок и зачем-то горделиво подмигивал каждому по-прежнему бесшумно ступавший за чужими спинами аккуратный, одетый, как на смотр мод, шлифовщик, у которого, странное дело, словно и не было имени.

Хавронич, потеряв почти час рабочего времени, не экономил теперь на мелочах: спокойно, вместе с другими, подождал, пока уляжется шум, сдержанно заговорил, предварительно развернувшись всем корпусом к Самсону:

— Это верно, что твой труд на новой линии будет значительно облегчен за счет усовершенствованного пультового управления и полной механизации погрузочных и разгрузочных работ, за счет автоматического удаления стружки и снижения шумов. Но тот же Чуприс встал за это оборудование после того, как предварительно, во внеурочное время, наладил и опробовал его. А ты-то готов начать работать в новом качестве — ученика, получая на первых порах меньше, чем на старой линии, и вытягивая с бригадой прежний план?

— Ну а за каким же чертом я себя и вас мариную битый час?! Я и хочу разобраться во всем сегодня, потому что не уверен, каково мне будет завтра-послезавтра. От хороших дел на линии мы портим кровь друг другу целое утро?.. Да и про семью не треба забывать — с этим не шутят.

К началу обеденного перерыва, словно в пику опасениям, что скоро некому будет работать на линии, старший мастер подвел к контрольному столику новенького. Пока бригада была занята на рабочих местах, Хавронич провел с новеньким устный инструктаж и, не забыв напомнить про обязательный на линии головной убор, собирался уже отправить его домой, чтобы парень как следует приготовился к завтрашнему выходу на работу. Но станочники, разобрав с приделанной к станине деревянной полочки газетные свертки с обедами, окружили их, рассаживаясь, как грачиная стая, на излюбленных местечках.

— Новенький, Давыдович?

— От это неплохо!

— Давай нам его сюда. Пускай пару слов о себе скажет…

Ладно скроенный, рыжеволосый, со светлыми нагловато-насмешливыми глазами новенький оказался не таким уж новичком в рабочей компании. На шутку — резал шуткой, на смешки и колкости — широко оскалял золотозубый рот.

— Ты, хлопец, откуда к нам прибыл? — крайне заинтригованный двумя рядами желтых коронок во рту новенького, поинтересовался мастер Геня.

— На Севере работал — на большой стройке. Целлюлозно-бумажный комбинат.

— Понятно. Кто ж по специальности?

— Специальностей много имею. Основная — монтажник-высотник, — не без гордости признался новенький.

— На монтаже и у нас хлопцы неплохо заколачивают, — заметил Самсон.

— Отчего же не остался на Севере?

— Врачи запретили. Повлияло на зрение и вообще… в родную Белоруссию потянуло.

— …Это добре. А сколько тебе наш мастер пообещал? — опять встрял Самсон и весь обратился в слух.

— Так… две сотни пока.

Кто-то присвистнул. Кто-то нервно хохотнул. Кто-то вздохнул…

Новенький среагировал на разочарование бригады по-своему.