Пётр Лебеденко - Четвертый разворот

Из-за фанерной перегородки, из клетушки Джино, вышла незнакомая ему женщина. Ее слегка бледное красивое лицо выражало не то крайнее смущение, не то растерянность. Она посмотрела сперва на Моррони, потом на Джино, зачем-то подняла руки и крепко сцепила пальцы.

— Здравствуйте, — сказала она на чужом языке.

Никто ей не ответил. Может, потому, что не поняли, а может, потому, что опешили от неожиданности. И ждали слова Винченцо.

Винченцо заговорил не сразу. Он привстал, взял женщину за плечо и усадил рядом с собой. Потом сказал Коринне:

— Джино действительно надо отдохнуть. Пусть пойдет полежит. А ты, Моррони… Хочешь выпить стакан вина? Садись.

Моррони сел и снова посмотрел на женщину. Перехватив его взгляд, Винченцо спросил:

— Красивая?

Моррони пожал плечами:

— Привез из России?

— Угадал.

— Я так и подумал. Как ее зовут?

— Анна Луганова. Аннина. Я решил жениться, Моррони.

— Разве ты вернулся совсем? — спросил Моррони. — Война ведь еще не кончилась.

— Для него кончилась! — весело сказала Коринна, снова появившаяся в комнате. — Он уже отвоевался. Смотрите, синьор Моррони!

Она вытащила из-под стола костыль и несколько раз пристукнула им об пол. Потом схватила его под мышку и два-три раза смешно проковыляла взад-вперед.

— Ему отхватили всего одну ступню, — добавила она, ставя костыль к стене, — но теперь он считается настоящим инвалидом. Не знаю, как без него обойдется синьор Муссолини…

Коринна села за стол и налила себе вина:

— Давайте выпьем с вами, синьор Моррони. И если разрешите, я буду называть вас просто Кармелло.

— Договорились, Коринна.

— Давайте выпьем за возвращение Винченцо. Он ведь не чужой мне человек, — вздохнула Коринна. — Но лучше бы он вернулся один…

— Коринна!

Винченцо грохнул кулаком по столу, взглянув на нее жестко и, как показалось Моррони, угрожающе.

— Тебе налить, Винченцо? — одними губами улыбнулась Коринна. — И не надо сердиться. Разве ты не знаешь, какая сейчас жизнь? Лишний человек в доме, лишний рот… Но ты не думай, я постараюсь сделать все, как надо.

— Теплый прием, ничего не скажешь, — усмехнулся Винченцо.

Анна сидела так, точно в ней до отказа накрутилась какая-то пружина, которая вот-вот может лопнуть. Она не могла понять, о чем говорят эти люди, но чувствовала, что говорят о ней, причем говорят так, что Винченцо приходится ее защищать. Но откуда у них такая холодность к ней? Ничего плохого она им не сделала и делать не собирается, так разве они не могут проявить к ней хотя бы каплю участия? Чужие, холодные улыбки, чужие, неприязненные взгляды, ни тени доброжелательства…

Может быть, она сама виновата в том, что ее встречают не так, как она ожидала? Может быть, она слишком замкнута, слишком скованна? Эти люди могут подумать, что она гордячка или чувствует за собой какую-то большую вину и всего боится, ожидая наказания, как преступник… Но гордиться ей нечем, бояться тоже нечего. По крайней мере, здесь — за тысячу верст от маленького молдавского села Высокий Дуб… Так чего ж она вся сжалась, почему она чувствует себя приниженной и придавленной?..

— Налей и мне, Винченцо! — вдруг сказала Анна. — Я тоже хочу выпить. — И усмехнулась: — Как ты думаешь, они захотят со мной нить?

Винченцо молча налил ей вина, она взяла в руку стакан и потянулась к Коринне.

— Давайте выпьем за дружбу, Коринна, — сказала она, — Мне, наверное, нелегко будет с вами, но что же теперь делать? Я и с вами хочу выпить, синьор… Тоже за дружбу…

— Что она говорит? — спросила Коринна у Винченцо.

— Она хочет выпить за дружбу, — ответил Винченцо. — Она хочет, чтобы к ней относились как к человеку. Я тоже этого хочу. Слышишь, Коринна? Слышишь, Моррони? Черт меня подери, вы тут стали не людьми, а какими-то истуканами! Раньше вы были совсем не такими.

Моррони встал, поднял свой стакан и долго разглядывал на свет красное, как кровь, вино. Потом сказал:

— Ты не прав, Винченцо. Мы и раньше были такими. Может быть, только чуть добрее. Но… Ты хочешь, чтобы я выпил с Анниной? Ну что ж, я выпью… Будьте здоровы, синьора Анна…

Поставив на стол пустой стакан, Моррони кивнул и, ни на кого не взглянув, вышел из комнаты.

— А ты, Коринна? — спросил Винченцо. — Чего ты молчишь? Ты слышала, женщина хочет выпить с тобой за дружбу!..

— За дружбу… — задумчиво повторила Коринна и покачала головой: — Ты многого от меня требуешь, Винченцо. Дружба — это великое дело. Скажи ей, этой женщине, что я не желаю ей зла… Пусть живет… А будущее покажет, как все обернется…

Анна никогда теперь не думала о своей жизни как о чем-то целом и последовательном. Ничего целого не было. Отдельные куски с отбитыми краями — сколько ни прикладывай их друг к другу, склеить все равно невозможно. А если и склеишь, то, в лучшем случае, получится две не похожие одна на другую половины: раньше и потом…

Раньше — это все, что было до Высокого Дуба. Потом — это потом. Не то жизнь, не то тление. Часто казалось, что вот-вот настанет угасание: откуда брать силы, чтобы подносить топливо в затухающий костер? И зачем ему тлеть, если он никого не греет, даже саму Анну?

И все же она не давала потухнуть ему совсем. Сперва жила надеждой, что каким-то образом жизнь ее изменится к лучшему (у нее не хватало мужества признаться самой себе, что ее не покидает мечта когда-нибудь снова увидеть Алешку), а потом она ожесточилась, у нее появилась потребность не только цепляться за жизнь, а драться за нее, как дерутся все те, кто ее окружает.

И она дралась. Неумело — ее ведь никто не учил этому искусству, — неуклюже, но с каждым новым синяком, полученным в драке, у нее прибавлялось опыта и росла уверенность в своих силах. «Среди волков жить — по-волчьи выть», — часто говорила она Винченцо, вспоминая русскую пословицу.

— А кто — волки? — спрашивал Винченцо.

— Все! — коротко отвечала Анна.

— И я — тоже? Джино и Коринна — тоже? А ты?

— Все, — повторяла она. — Все мы — волчья стая. Голодная, злая, ничего в нас нет человеческого.

— У вас там не так? — допытывался Винченцо.

— У кого — у нас? Где — там?

Анна делала вид, что не понимает, о чем он говорит. А сама чувствовала, как все в ней дрожит от обиды. Зачем он так? Разве не знает, что для нее нет больше ни «там», ни «у вас»?! В прошлое и в будущее, если на то пошло, дорога для нее заказана…

С Коринной Анне сдружиться не удалось. И через год, и через два они оставались такими же чужими друг другу, как и в тот день, когда только встретились.

Первое время ради Винченцо Коринна старалась не показывать своей неприязни, но с каждым разом ей давалась это все труднее. И все чаще между ней и Анной вспыхивали ссоры, которые Винченцо не сразу мог потушить. Исчерпав весь запас своего терпения, он вдруг начинал бушевать, крича на обеих женщин: