Иван Арсентьев - Суровые будни (дилогия)

— Земля-то несознательная... А заодно и погода.

— Вы мне голову не морочьте, — обрезал его Трындов. — Знаете, о чем спрашиваю!..

— Так я вам и отвечаю. Форменная неувязка... Мы только, бывает, начнем выполнять установки, а земля с погодой сблокируются, так сказать, и — хлоп! — бунт против нас. Хоть что хочешь с ними делай! Вот и разнобой получается: мы подчиняемся, они нет, а урожай пропадает. Но сейчас, Антон Кириакович, вы не беспокойтесь, все будет в полнейшем ажуре... Все до тонкостей продумано, все до минуты рассчитано, агроном наложил резолюцию...

— Вот мы сейчас и спросим вашего агронома, — сказал Трындов многообещающе, кивая головой в сторону приближавшегося всадника. И все посмотрели в ту сторону.

Лиза была одета необычно не только для Крутой Вязовки, но и вообще. Но придирчивые женщины не осуждали ее: попробуй помотайся день и ночь по степи! На Лизе была соломенная шляпка, легкая кофтенка, выгоревшая на солнце, и короткие брюки-шорты, так что видны голые икры. В правой руке хлыст. Худощавая и стройная, она ловко, по-мужски, сидела в седле, склонив чуть набок голову, и поглядывала в степную даль горделивым и требовательным взглядом хозяйки.

Подъехала, спешилась и, бросив повод на луку седла, похлопала Хвостача по шее. Он помотал головой, коснулся мягкой темно-бархатной губой ее загорелой руки, довольно фыркнул. Лиза подошла, кивнула головой, сказала всем «доброе утро» и по молчаливо устремленным на нее взглядам поняла, что речь шла о ней. Посмотрела вопрошающе на одного, на другого, сказала:

— Увидела вас с того бугра... Давай, думаю, поскачу. Если уж будут меня почему-либо ругать, то пусть лучше с утра пораньше...

— Предчувствие вас не обмануло... — съязвил Трындов.

— А что? — посмотрела на него Лиза.

— Ничего себе, веселенькими пейзажиками угощаете вы нас, уважаемый товарищ агроном, — показал он пальцем в сторону комбайнов. И строго: — Ваша установка косить прямым комбайнированием?

— Да, установка моя.

— Это, что ж, в институте учат относиться так наплевательски к руководящим инструкциям?

На загорелых щеках агронома выступили пятна. Ясная голубизна глаз потемнела. Выдержка, видимо, давалась нелегко. Руки, сжимавшие хлыст, побелели от напряжения.

— В институте меня учили в первую очередь думать собственной головой. На этой основе и принято такое решение. Подсчет показал, что в данной ситуации раздельная уборка приведет не к уменьшению потерь, а наоборот...

— Что ж это за ситуация такая, из ряда вон выходящая, если не секрет?

—Не секрет. С этого поля зерно идет кондиционное, прямо на элеватор. Значит, валить в валки незачем. Думаю, никто не позволит себе, прежде чем надеть новое платье, вывалять его в грязи? Это, во-первых. А во-вторых, на нас с запада надвигается циклон, не нынче-завтра будет здесь. Ситуация, мне кажется, предельно ясна.

Оленин во все глаза смотрел на Лизино лицо, осыпанное бисеринками пота, на горькую обиду, запечатленную в глазах, и ему с трудом верилось, что это она. Трофимов, стоя в сторонке, довольно покашливал в кулак.

— Я сейчас со второй бригады, — продолжала Лиза, обращаясь уже к председателю. — Я там дала установку точно такую же! — подчеркнула она, кося глазами на Трындова. — И не отменю ее ни за что! За урожай отвечает агроном и те, кто его выращивает...

— За урожай отвечаем все мы! — вскипел Трындов. — А вам придется ответить за самоуправство! Что за анархия?

Возможно, Трындов посмотрел бы на все это сквозь пальцы. Даже наверняка тем бы кончилось. Пусть. Лишь бы поскорее завершали план хлебосдачи. Но здесь — статья особая. То, что принято делать в порядке исключения и без лишних разговоров и, главное, вовремя, эта девчонка вздумала возвести в закон! Но сейчас он, кажется, чуточек пережал... Надо по-иному с ними… И он, изменив тон и покачивая укоризненно головой, спросил:

— Вот вы, Елизавета Ивановна, кажется, родом из деревни?

— Да. Если это имеет отношение к нашему спору об уборке урожая.

— Непосредственное. И не только к уборке, но и вообще к земле. Я боюсь, что если вы, агроном, и с землей будете обращаться так самонадеянно и... я бы сказал, дерзко, как сейчас здесь, со мной, то уверяю: она, матушка, накажет вас. Крепко накажет! Хотите верьте, хотите нет...

— Не верю! — тряхнула упрямо короткими кудрями Лиза. Шляпка едва удержалась на голове от резкого движения. — Я люблю поэзию, но земля для меня — средство производства продуктов, а не мать и не кормилица. Ее саму нужно кормить да кормить. Да руки к ней прилагать. А если мы станем ей кланяться, как мой дед покойный, и не будем подчинять себе так, как рабочий машину, то она действительно нас накажет: брыкнет так, что никакая инструкция во веки веков не предусмотрит!

Глядя на своего агронома, Оленин торжествовал: «Ай да Лиза! Ай да молодец! Вон как зубки показывает! Ей-богу, молодец! Не прогадал, что взял ее... Настоящий, дельный помощник. А насчет прямого комбайнирования тоже правильно решила. Нельзя давать ее в обиду. Молодой специалист. Этак подсекут раз-другой — и отпадет желание работать. Из инициативного, мыслящего агронома превратится в чинушу, выполняющего слепо всяческие предписания».

И Оленин веско сказал:

— Придется нам все же признать, что агроном поступила правильно, и особых претензий к ней быть не может. Действовала грамотно, сообразно с обстановкой, как говорят в армии...

Трындов точно уксусу хлебнул.

— Час от часу не легче! Да вы что, сговорились, что ли, сегодня? Потеряли чувство ответственности? Имейте в виду, если будет недобор зерна хоть на один килограмм с гектара, вас по головке не погладят. Искать причины не придется — они налицо.

— Хорошо, Антон Кириакович, если мы не выполним хлебозаготовки, снимайте меня с председателей!

— За этим, вы знаете, дело не станет... — уже спокойнее ответил Трындов. — Кстати, на вас в райкоме лежит материал об антизаконном покосе заактированных яровых. Я пока ходу ему не давал... — подчеркнул он. Закурил жадно, поперхнулся и зашелся тяжелым кашлем. А когда прокашлялся и вытер на глазах слезы, Лизы уже не было. Она скакала по дороге в степь.

— Эх! — вздохнул Силантий Трофимов и стукнул в досаде фуражкой по колену. Посыпалась пыль. — Председатель тоже не сам решает все вопросы: есть правление, партийное бюро. А вообще, Антон Кириакович, действительно цыплят по осени считают... Ведь как часто бывает? Один, скажем, шофер по асфальту с дорожными знаками едет, ан глядь — машину разбил. Другой — по оврагам да бездорожью барахтается, а машину целой приводит. Вот и у нас порой...

— Вы оставьте при себе свои притчи. А вам, Леонид Петрович, настоятельно рекомендую сделать соответствующие выводы. Будем слушать вас на бюро райкома. С тем и до свидания!