Олег Попцов - Свадебный марш Мендельсона

— Ну?

— «Орион».

Он покосился на смятую пачку. Это были сигареты «Камея».

— Угадала. Один ноль в твою пользу.

— Терпеть не могу, когда ты врешь.

— Ну вот, опять нотация. Молчать безопаснее. Я молчу.

— Будет паясничать. Поговорим о деле. Ты, конечно, получил письмо Анюты? — Вика прикрывает рукой трубку. На кухне возится Зойка. Вике не хочется, чтобы Зойка слышала этот разговор.

— Получил… — Кирилл делает глубокую затяжку, трет ладонью лоб. Говорит быстро, почти без пауз. — Письмо написала Анюта. Ты к нему не имеешь никакого отношения. Девчонка на глазах взрослеет. С ней все труднее. Ты в отчаянии. Все правильно. Я ничего не упустил?

— Ничего.

— Вот видишь. Шесть лет совместной жизни кое-что значат.

Вика тупо смотрит в мерцающий экран телевизора. Крупное, покрытое испариной лицо Отелло.

— Кто это? У тебя гости?

— Нет. Это Отелло. — Вика закрывает глаза, читает:

— Перестань.

— Ты зря сердишься, я здесь ни при чем. Это Шекспир.

— Послушай, а что, если… — Он не договаривает, прислушивается к молчанию. — Есть хорошее место. Моему вкусу ты можешь не доверять, но Брагину понравилось. Здесь, говорит, хорошо. Тебя не толкают в спину и над тобой не висят с подносом.

— Ты уверен, что я соглашусь?

— Нет. Просто мне нечего терять.

— Мне тоже.

Пока собирался, выбрасывая на руку галстуки, досадовал за несвежую рубашку, заученно твердил, старался развеять беспокойство. «Знобит со сна, волнение здесь ни при чем».

Оказавшись в кафе, растерялся. Многолюдье угнетало его, невесело подытожил: он волнуется. Сел у окна — хотелось угадать, с какой стороны она появится. Не угадал. Заметил уже в дверях, призывно махнул рукой. Она улыбнулась, рука машинально ткнулась под стол и постучала по дереву.

— Ты, как всегда, хороша, — сказал он.

— Спасибо. Ты тоже в порядке. Бабы глазеют не стесняясь.

Он заказал холодную птицу, легкое вино. Она попросила кофе. Он заказал кофе. Теперь вот можно сесть друг против друга и насмотреться вдоволь.

«Чего она ждет? Когда на нас перестанут обращать внимание? Чем дольше мы молчим, тем несуразнее наше поведение. Тем, что сидят сзади нас, уже все ясно: кто мы такие, какие между нами отношения. Они увлеклись, они даже поспорили: «Ну хочешь, спрошу? Хочешь?» А что, этот суетун может. Подойдет и спросит: «Кто вы такие?» В самом деле, кто мы? Чужие люди? Вряд ли. У нас есть Анюта. Посторонние? Не то. Сторонние к чему? И незнакомыми нас не назовешь. Заколдованный круг: сторонние, чужие, незнакомые».

Кирилл выпил залпом фужер вина. Вика осталась безучастной к показной решительности. Свела глаза чуть вбок.

— Надеюсь, ты удовлетворила свое любопытство: пересчитала всех баб, которые пялят глаза на меня, всех мужиков, они не в обиде, им тоже есть на что посмотреть.

«Я отвыкла от его резкости, — подумала она. Сделала глоток вина, посмаковала его. Он прав — мы перемолчали».

Заиграл оркестр. Теперь-то надо было наклоняться друг к другу, иначе все заглушала музыка.

— Интересно, у нас одно общее молчание или два разных — твое и мое?

Кирилл натянуто усмехнулся:

— Возможен любой вариант, все зависит от желания присутствующих.

Вика подняла бокал к глазам, посмотрела сквозь пузырчатую воду на Кирилла.

— Н-да. В таких случаях, какого молчания желаешь ты?

— Я? Я сыт молчанием, я желаю говорить. Видишь ли, мы с легкостью вершили суд в нашем воображении, и аргументы наши неотразимы, и мир придуманный крепок, он не дает трещины. В этом мире нам хорошо, мы всегда берем верх, одерживаем победы. Мне все время кажется, что я безостановочно говорю, а молчишь ты.

— Напрасно. Мой мир, он тоже существует. Я одерживаю в нем очередную победу — две победы на один вечер. Это уже слишком, Не вечер, а пир победителя.

И они засмеялись, довольные своей шуткой.

— Кто мы? Чужие, посторонние, незнакомые?

Вика отвела глаза в сторону, посмотрела на соседей.

— Мы бывшие, Кирилл. Бывшие муж и жена.

«На что я надеялась? Все получилось само собой. Он предложил, я согласилась. Мне хотелось увидеть его. Кто ему стирает? Пиджак чуть лоснится, пора отдавать в чистку. Раньше он стригся у одного мастера. Левый висок подбрит чуть ниже, чем правый. Ему недосуг, а я заметила. Он никогда не выглядел слишком ухоженным. И все-таки порядок был. Теперь вот щурит глаза. Стал курить».

— Ты хоть обедаешь вовремя?

Он посмотрел на нее с раздражением:

«Неужели она пришла сюда лишь для того, чтобы узнать, обедаю ли я, успеваю ли на работу. Будильник как-никак заводила она».

— Много работы, как получится. Сама знаешь.

Она посмотрела на его губы, застывшие в полудвижении, покачала головой:

— Твоей вины нет. И моей тоже нет. Мы с тобой без вины виноватые. — Натянуто улыбнулась, надкусила яблоко. Сок брызнул.

Он сложил руки, вытянул их перед собой.

— Ты права. Не хочется принимать на себя вину, и не потому, что боишься этой вины. Искренне убежден — твоей вины нет. Ты помнишь суд?

Зал суда. Длинный приземистый, похож на пенал.

Мне казалось, что в таком зале все люди должны смотреть исподлобья, быть злыми и неприветливыми. В полупустом зале люди сидели где попало. Их было человек двадцать. Мне казалось, что сидят они здесь бессменно. И потому поглядывали в мою сторону. Неодушевленность, сонливость этих взглядов были невыносимы, и стоило великих сил удержаться и не заорать в голос: «Во-он!!» Один из них, совершенно лысый, читал газету. За все время он ни разу не поднял головы. Как же привыкнуть к человеческому несчастью, чтобы даже не обратить на него внимания. Я еще не знал, что следующим слушается скандальное дело о наследстве и все они пришли на это дело. И наше было как бы за компанию с ним. И его тоже приходилось слушать.

А судья? Молодая женщина с тихим, задумчивым лицом.

Голос ее ровный, даже вкрадчивый.

— Слушается дело о разводе. Истица — Волошина Виктория Андреевна. Истец — Волошин Кирилл Сергеевич.

Судья изучает папку с делом, какое-то время молчит, будто набирается решимости. Смотрит на тебя.

— Не передумали? Истица Волошина, я задаю вам вопрос.

Ты вздрагиваешь.

— Нет.

— Понятно. А вы?

До этого вопроса я еще на что-то надеялся. Был уверен: придумано, подстроено. На самом деле все не так. На ответ меня не хватило. Я пожал плечами.

Лицо судьи осталось безучастным.

— Сколько лет девочке?

Народный заседатель, он сидел справа от судьи, подался вперед, как делают люди, которые плохо слышат.