Вячеслав Королев - В лесах Карелии

— Да бросьте, товарищи, его слушать, — уговаривал остальных главбух Лаврентьев, — он в те годы из города не вылезал, о жизни в леспромхозах понятия не имеет...

Ковалев оглядел спорящих, слегка улыбнулся и молча отправился к себе добриваться. Не было смысла ворошить тяжелое прошлое. Он-то отлично знал, что в начале тридцатых годов на лесозаготовках работало значительное число так называемых твердозаданцев. Это были деревенские мужики, которым часто по совершенно необъяснимым причинам приклеивали клички подкулачников и утверждали на сезон лесозаготовок твердое по количеству подлежащих заготовке кубометров древесины задание, за невыполнение этих заданий их строго наказывали.

Ковалеву пришлось работать с твердозаданцами во многих местах, но случай с одним из них, происшедший на участке Чуччу-Юрка Олонецкого района, особенно отпечатался в его памяти.

***

Февраль 1931 года. В лесу все сковано морозом и густо посыпано снегом. Только небольшая речушка не хочет подчиняться общим правилам и продолжает перекатывать по-зимнему черную воду через порог, облепляя его валуны белой пеной. Ниже порога расположились невысокие штабеля экспортных бревен, заготовляемых на лесопункте для продажи в Финляндию.

В хвосте одного из штабелей на толстом бревне сидит Федот Савельев — полный плечистый мужик лет сорока, в кафтане из серого домотканого сукна и таких же штанах, заправленных в кожаные сапоги. Он сосредоточенно ест краюху хлеба и временами посматривает на свою рыжую лошадь, шагах в двадцати от него жующую сено. Лошадь в хозяина: здоровенная, с широкой грудью и отвислым задом.

Перед мужиком стоит начальник лесопункта Каталов, невысокий, очень подвижный человек лет тридцати. Он громко отчитывает мужика, размахивая рукой перед самым его носом.

— Ты понимаешь, Федот, что из-за вас, твердозаданцев, у меня все дело горит? Не будь вас, я бы план выполнял! Остальные лесорубы нормы делают, а ваш брат, твердозаданец, проваливает все к чертовой матери! Ты на сколько полумесячное задание выполнил?

Федот почти не слушает ругань начальника. В его голове медленно ворочается мысль: «Действительно, видать, кончились те времена, когда из лесу по нескольку мешков муки и пшена привозили. Даже сахар бывал... Теперь здесь хрен заработаешь! Лошадь надо сохранить — вот что тут главное. Овса бы поболе...»

— Наполовину, — нехотя отвечает он на вопрос начальника.

— Стрелять таких надо! — кричит Каталов. — Паразиты несчастные, вы только о том и думаете, как навредить Советской власти, у вас в голове... — и на Федота сыплются обвинения в самых тяжких прегрешениях против народа, власти и существующих законов.

Федот доедает краюху, утирает рот широкой ладонью, медленно поднимается с бревна, двумя руками поддергивает штаны и молча уходит к своей кобыле.

— Саботажники проклятые, — ворчит вслед мужику начальник, — доберусь я до вас, неправда.

Поздно вечером на лесопункт приехал директор леспромхоза. Властный могучий атлет (в прошлом паровозный машинист) считался на территории леспромхоза богом, царем и воинским начальником. В районе других предприятий не было, а леспромхозом командовал он, следовательно, рассуждали мужики, он и есть главный начальник. Директор знал об этих суждениях, привык к ним и уверовал в свое единоначалие.

Поговорив с Каталовым, директор сдвинул в его кабинете два стола, снял с ног фетровые бурки и, прикрывшись своим полушубком, улегся прямо на бумаги, раскиданные по столу.

— Утром завтрак сюда принесут, — сказал, прощаясь с директором, Каталов, — столовую еще не достроили. Во сколько подать прикажете?

— Давай в шесть. В лес поедем вместе с рабочими.

Ознакомившись на второй день с делами, директор убедился, что план по лесопункту проваливается только из-за невыполнения заданий твердозаданцами. Некоторые из них работают неплохо, но задания утверждены большие и выполняются процентов на восемьдесят-девяносто. Многие нормы выполняют лишь наполовину.

— Собрать вечером этих саботажников в контору, — сунул он под нос Каталову список с подчеркнутыми фамилиями, — буду с каждым сам разбираться.

Вечером в большой комнате рядом с кабинетом начальника лесопункта маялись человек тридцать мужиков. Сидели на табуретках и стульях, на столах, на корточках вдоль стен. В комнате было жарко, пахло непросохшей овчиной и потом. В ожидании вызова к директору мужики много курили. С трудом рассматривавший цифры старичок бухгалтер беззлобно ворчал:

— Шли бы курить на улицу. Уже дышать нечем. Из-за вас все женщины домой ушли, а у нас работа срочная: отчет готовим.

Наконец вызвали первого. Высокий мужик с длинной бородой встал, снял шапку, оглядел всех остающихся в комнате, словно прощался с ними надолго, и вошел в кабинет начальника лесопункта.

О чем говорили в кабинете — неизвестно, но по шуму и отдельным выкрикам Каталова мужики догадывались, что ругают там крепко. Минут через пять твердозаданец вышел, ошалело посмотрел на вопросительно уставившихся на него сотоварищей, обтер лицо шапкой и, втянув голову в плечи, юркнул в наружную дверь.

— М-мда-а, — протянул бородатый детина лет сорока, — кому следующему? Парят, видать, сегодня с веничком!

Словно предчувствуя, что вызвать могут именно его, он загодя снял потрепанную шапку, сшитую из заячьей шкурки.

— Митрофанов! — выкрикнул, высунувшись из двери, Каталов.

Говоривший мужик вскочил, точно его подбросило. Быстро обмахнув крестным знамением нижнюю часть лица, он боком вошел в кабинет начальника.

Третьим вызвали Федота. Он встал, не торопясь поддернул штаны и, не снимая шапки, степенно направился в кабинет.

— Федот Савельев? — спросил директор леспромхоза, рассматривая какую-то бумагу.

— Федот Никифоров Савельев, — уточнил Федот.

— Ты, Савельев, долго будешь еще саботировать выполнение твердого задания?

— А тебе какое дело? — спокойно и довольно громко ответил Федот.

Директора, давно отвыкшего слышать у себя в хозяйстве хотя бы отдаленный намек на возражение, выпад Федота отбросил вместе со стулом назад, к стенке.

— Ты... ты, кулацкая сволочь, — захрипел он, — понимаешь, что говоришь? Ты знаешь, с кем разговариваешь?

— Мне задание устанавливал сельсовет, — прервал директора Федот, — значит, Советская власть, перед ней мне и ответ держать, а вы с Каталовым тут при чем? Ваше дело показать мне, с какой делянки в какой штабель лес везти, и принять его правильно.

Вскочивший на ноги и перегнувшийся через стол директор тяжело дышал в сторону Федота. Он с величайшим наслаждением хватил бы огромным кулаком по этой, как ему казалось, самодовольной харе, но... существовали законы, вынуждавшие сдерживаться даже его.