Вячеслав Королев - В лесах Карелии

Кончив со своей краюхой хлеба, Федот подошел к лошади, доедавшей сено, поправил шлею и, потрепав ее по шее, ласково проговорил:

— Кажется, Зорька, нам с тобой сегодня козырная карта выпала. Доедай, доедай, я подожду.

Вечером, как всегда, в дальнем конце барака Аннушка выдавала из бачка кашу. Мужики стояли в очереди с мисками в затылок друг другу. Когда подошла очередь Федота, Аннушка зачерпнула поварешку, вылила ее в Федотову миску и потянулась за миской следующего мужика.

— Зачерпни мне вторую, — негромко проговорил Федот.

Повариха полуудивленно-полупрезрительно посмотрела на Федота, но, поняв это как просьбу несправедливо обиженного человека, зачерпнула ему еще треть поварешки. Тогда Федот своей большой рукой взял ее за руку, зачерпнул полную поварешку и вытряхнул в свою миску. Это было уже за пределами допустимого. Аннушка истошно закричала:

— Ты что сегодня — белены объелся? Я ему, симулянту несчастному, почти полторы порции наложила, а он еще силой целую захватил!

— Захочу — еще поварешку сама положишь, — негромко проговорил Федот.

В очереди зашумели. Кто-то сзади крикнул:

— Это он после холодной бани тремя порциями каши согреться хочет, гоните его!

Федот отошел в сторону и стал спокойно есть. Шум понемногу затих. Через несколько минут в барак вошел хромой приемщик и громко крикнул:

— Товарищи, сегодня Федот Савельев выполнил на вывозке леса три с половиной нормы!

Через две недели в конторе, в большой комнате рядом с кабинетом начальника, на стульях, табуретах и принесенных из барака скамейках сидели лесорубы. Все в комнате не поместились, поэтому человек пятнадцать стояли в кабинете, а больше двадцати толкались в сенях. В дальнем углу комнаты стоял стол, накрытый кумачовой материей. За столом сидели председатель рабочкома леспромхоза, председатель сельсовета и начальник лесопункта Каталов. Курить было запрещено.

— Товарищи, — начал, вставая со стула, Каталов, — наш бывший твердозаданец, а теперешний самый передовой рабочий, ударник, уважаемый Федот Никифорович Савельев вот уже две недели выполняет на вывозке древесины дневные нормы на триста процентов. Использовав преимущества вывозки с коротких расстояний, Федот Никифорович внедрил свой совершенно новый метод работы. Он стал возить лес без подсанок и этим существенно сократил время на разворот саней и увязку бревен на возу. Давайте поаплодируем Федоту Никифоровичу и попросим его выступить и рассказать о своем новом методе.

Зал дружно зааплодировал. Раздались одобрительные возгласы. Кто-то громко крикнул:

— Давай, Федот Никифоров, скажи мужицкое слово. Не все начальству говорить.

До выступления Каталова Федот сидел спокойно. Но когда начальник лесопункта несколько раз назвал его Федотом Никифоровичем, он расчувствовался. Его часто звали Федот Никифоров, это было обычным и в деревне и на лесопункте, но Федотом Никифоровичем его не звали нигде и никогда. Он встал, схватился двумя руками за штаны и... остановился. Ох уж эти штаны! Из-за них сейчас Федот чувствовал себя самым разнесчастным человеком. Не было и нет на лесозаготовках одежды лучше, чем штаны и кафтан из домотканого сукна. Но эта проклятая Анфиса, обшивающая одеждой всю деревню, именно Федота наградила такими штанами, которые держатся только на бедрах и застегиваются значительно ниже пупа. Рубаха из таких штанов вылезает, а ремень всегда оказывается пряжкой на голом животе между рубахой и штанами.

— Что ж ты мне сшила? — спросил разобиженный Федот у Анфисы после первого же облачения в обновку. — Всем шьешь как шьешь, а мне издевки ради, что ли?

— За твоим животом, Федот Никифоров, не угонишься, — ответила ехидная портниха, — все едят в меру, не жиреют, а у тебя вечно пузо распущено. Куда только жена твоя смотрит?!

Сказал бы он ей тогда про пузо, да нельзя было, в деревне кроме нее никто даже портков не шил.

Но стоять столбом долго не будешь, и Федот, решительно поддернув штаны, вышел к столу президиума.

— Про то, как я выполняю по три нормы в день, Каталов уже сказал. Тут говорить больше нечего. Лошадь у меня здоровая, расстояние вывозки короткое, возить можно без подсанок. А я вот что хочу сказать: красный флаг, который должны давать лучшему лесорубу, валяется где попало. Принесите его сейчас же сюда и отдайте мне. И еще: чтобы с завтрашнего дня впереди меня в лес никто не ехал, а ехали бы сзади, всем обозом сразу, а не когда кто захотел.

Он прервал свое выступление, оглядел всю комнату, кашлянул в кулак и продолжил:

— А насчет того, как работаю, — приходите на делянку и посмотрите, секретов я из своей работы не делаю. — И он пошел на свое место.

Вечером того же дня Федот в бараке большими гвоздями намертво прибивал переходящий вымпел к своей широкой лавочной дуге. Кто-то попробовал подшутить:

— Ты, Федот Никифоров, флаг-то другим вовсе отдавать не собираешься, что ли?

Федот, сидевший с дугой и вымпелом на полу, посмотрел снизу вверх на говорившего и серьезно ответил:

— Не ты ли собираешься у меня отобрать? Чтобы впереди обозу с красным флагом ездить, дружок, надо руками порабатывать, а не языком. Так-то вот. До самого конца сезона впереди ездить буду я.

На следующий день утром от барака к лесу вытянулся длинный обоз в пятьдесят пять лошадей. Впереди, с красным флагом на дуге, ехал Федот Савельев. У него в санях с кувалдой в руках сидел Каталов.

— На кой черт ты велел мне эту кувалду везти? — допытывал он Федота. — Теперь уж нечего секретничать, больше полпути проехали, скоро на биржу сворачивать.

— Вот скоро и узнаешь, — спокойно ответил Федот. — Все в лес поедут, а мы с тобой на биржу свернем. Там сразу и скажу и покажу.

На бирже Федот подвел Каталова к длинному, но не особенно высокому штабелю, внимательно осмотрел нижний ряд, взял у него кувалду и стал сильно бить ею по комлевым торцам бревен. Он бил по всему ряду. И по мере его ударов глаза Каталова все больше вылезали из орбит — он им отказывался верить: в большей части бревен после удара сердцевинная часть на несколько сантиметров уходила во внутрь.

— Федот Никифорович, что же это такое?

— А не догадываешься?

— Нет.

— Это значит, что в бревно со стороны комлевого среза загнан кляп, чтобы скрыть наличие в нем дупла или трухлявой комлевой гнили.

— Но позволь, ничего же не заметно... как же так?

— Еще бы было заметно... знатоки делают, не впервой в лес явились.

— Но как?

— Очень просто. Свалят толстую сосну, а в ней или напенная гниль, или дупло. Что прикажете делать? Ты же берешь только здоровые бревна...

— Это по договору с финнами так.

— Хорошо. Но ему-то с бревном что делать? Нужно отторцевывать. А сколько для этого резов лишних сделаешь? Иногда пять-шесть. Часа два-три с ним провозишься. Вот, чтобы без этой возни, без траты времени, загоняют в торец кляп, мочатся на него и затирают снегом. До самой весны не увидишь, пока таять не начнет.