Вячеслав Королев - В лесах Карелии

Настойчиво зазвонил телефон. Беря трубку, Ковалев протянул руку Тихомирову и Воронину. — Все с вами, идите.

Звонил первый заместитель министра иностранных дел республики Тимофей Федорович Вакулькин.

— Слушай, приходи сейчас к нам, дело есть,

— Раньше шести не приду.

— Так уж восьмой час. Иди.

— По какому делу?

— Не телефонный разговор, придешь — узнаешь.

В здании бывшего Карелдрева разместилось Министерство иностранных дел. У Вакулькина большой, хорошо отделанный кабинет.

— Ты у нас числишься в резерве на большую должность в одном из будущих наших посольств, — сразу приступает он к делу. — Мы пока занимаемся учебой. Тебе надлежит два раза в неделю приходить к нам на четырехчасовые занятия.

— Не буду.

— Решение ЦК.

— Нету. Если бы было, мне бы показали.

Вакулькин поднимает трубку, звонит заведующему отделом кадров ЦК Лебедеву.

— Андрей Петрович, Вакулькин говорит, здравствуйте. У меня сидит Ковалев. Не хочет подчиняться вашим указаниям и ходить к нам на занятия... Да, понял. — И обращается к Ковалеву: — Идем в ЦК.

— Ты почему не выполняешь указаний ЦК? — строго спрашивает Лебедев Ковалева. — Дисциплину забыл? Так мы напомним.

— Покажите решение ЦК.

— Решения нет, есть устная договоренность руководства.

— Не буду ходить, некогда.

— Пошли к Сергею Петровичу!

Сергей Петрович Логинов, секретарь ЦК по кадрам, петухом наскакивает на Ковалева.

— Не подчиняться ЦК? Ты думаешь, мы тебя к порядку не сумеем призвать? Ты понимаешь значение этого мероприятия? Ах, не понимаешь? Тем хуже для тебя. Пошли к Геннадию Николаевичу.

У Куприянова все четверо выстроились в шеренгу, словно солдаты. Первый секретарь вышел из-за стола, поздоровался со всеми за руку.

— Ну-с, с чем явились?

Логинов начал горячо докладывать о недисциплинированности Ковалева, о его непослушании и непонимании важности мероприятий, проводимых Министерством иностранных дел республики. Внимательно выслушав, Куприянов вплотную подошел к Ковалеву и негромко, как спрашивают о здоровье, спросил:

— Каждую ли ночь, Сергей Иванович, удается домой спать уходить?

— Почти каждую, Геннадий Николаевич, — бодро ответил Ковалев.

— Идите к себе, работайте, мы тут с товарищами еще поговорим.

«Вот и закончилась моя дипломатическая деятельность», — подумал Ковалев, выходя из ЦК.

Сейчас он будет говорить с райкомами и райсоветами о выводе людей по мобилизации в леспромхозы, потом обзвонит предприятия, спросит, как сегодня работали, будет ругаться, выслушивать и записывать их просьбы. После двух часов ночи начнет разбирать сегодняшнюю почту. Около четырех часов они с Малышевым пойдут домой — закончится рабочий день Ковалева.

Вечером Малышев позвонил Ковалеву:

— У тебя никого нет? Заходи, посидим вместе. Обругал министр с головы до ног.

— Салтыков?

— А кто же еще? Заходи...

Малышев обходится с Ковалевым, как с сыном. Воспитывает его с довоенной поры, когда впервые послал работать директором леспромхоза. Исподволь, без подчеркнутости, натаскивает в житейских делах, в вопросах организации крупного лесозаготовительного хозяйства. Живут они в одном доме, в смежных квартирах. На работу идут и возвращаются всегда вместе. Ни одного важного вопроса они не решают, не посоветовавшись друг с другом.

— Что еще можно придумать? — спрашивает Малышев присевшего на диван Ковалева. — Через три года, то есть к 1950 году, вывозку надо увеличивать до семи с половиной миллионов, а мы с тобой дай бог, если два в этом году вытянем.

— Надо дополнительно доставать людей и лошадей.

— А где достанешь? Из колхозов мобилизовано больше сорока процентов взрослого населения, треть лошадей...

Ковалев рассмеялся.

— Ты чего хохочешь? Тут плакать надо. В колхозах хозяйства тоже начисто разорены, восстанавливать надо.

— Нет, я вспомнил вчерашнюю перекличку у Куприянова.

— Чего там смешного?

— Ребольский секретарь Мефентьев докладывал... району, говорит, план вывозки колхозным транспортом установлен сто пятьдесят кубометров. Выделили для этого одну лошадь. А леспромхоз отдал ее под разъезды уполномоченному ЦК, поэтому выполнение плана по району равно нулю.

Малышев сморщился, махнул рукой. Минуту помолчав, продолжил:

— Из городов мобилизовали пятьсот человек, аппаратам леспромхозов задания по заготовке леса установили... а толку? Обещают вместо увезенных пленных уголовников послать. Как думаешь, выиграем?

— Хрен редьки не слаще. Насмотрелся я на них. Подойдет к сосне, обойдет ее кругом, осмотрит всю сверху донизу, словно белку ищет. Потом похлопает по стволу: «Не бойсь, не трону». И сядет на перекур.

— Значит, опять толку не будет. А что еще придумывать?

— Намечается одна операция, раньше не успел рассказать. Утром приходили товарищи, лес им нужен до зарезу. У них все свое: одежда, обувь, питание. Наше дело — дать лесосеку, инструмент и средства для вывозки.

Глаза Малышева заискрились огоньком. Он вскочил с кресла.

— Ну-ка, ну-ка, что там у тебя, что ж ты молчишь?

— Я исполу предложил. Они заготовляют, трелюют, вывозят к железной дороге МПС. Половина вывезенного — нам.

— А людей сколько?

— До трех тысяч называют.

— Когда договорились оформить договор?

— Дня через три-четыре вернутся. Просили семьдесят процентов, но я сказал, что больше пятидесяти — ни бревна. Поехали к своим хозяевам «добро» получить.

— Пожадничал ты немного, вдруг спугнем...

— Не спугнем. У них безвыходное положение: проговорились, что Госплан фондов не дал.

— Приведи их ко мне, как появятся. А лошадей у них нет?

— Лошадей нет. С этой тысячи, что из Монголии привезли, толку никакого. Маленькие, не объезженные, в снег не идут. Директора лаются, говорят, издевки ради послали.

— Лаяться все умеют, для этого большого ума не надо. А если бы не было сейчас этих малюток, на чем бы вообще возили? A-а, вот то-то и оно. Теперь у нас в плане миллионами уже кубометры исчисляются, на себе не вывезешь. От Сапожкова насчет лошадей что-нибудь слышно?

— Знаешь, Александр Иванович, этот всемогущий Сапожков, я считаю, не что иное, как обыкновенная сволочь. И все его чудеса объясняются очень просто, с лошадьми, во всяком случае.

— Он нам с тобой, Сергей, такие дела делает, каких никто другой не сделал бы. Этого ты отрицать не можешь.

— Согласен. Но ты знаешь, как он их делает? С транспортом сейчас везде плохо. Далеко ли то время, когда в колхозах бабы на себе пахали. А Сапожков получает для нас в разных местах сотни лошадей. Получит партию лошадей и раздаст ее «злачным» организациям на пару недель. За это они его озолотить готовы. Вот и все его «всемогущество».