Вячеслав Королев - В лесах Карелии

— Не креститься ли собираешься, Гриша?

— А что? Перекрещусь...

Ковалев вышел из-за стола. Глаза стали злые. Каспийцев это видел.

«Обмануть его? — думал Ковалев. — Хорошо ли это? Но ведь он в глаза обманывает меня. И не одного меня...»

— Хватит дурака валять! Садись и пиши расписку, мне некогда. А нет — сейчас вызову милицию, и тогда будем говорить о ста тридцати. Будем искать концы. — И, сбавив тон, заговорил снова спокойно: — Отдай эти шестнадцать тысяч — и улепетывай от меня к чертям собачьим. Мне от тебя больше ничего не надо. Пиши.

Каспийцев сел в кресло Ковалева, взял ручку и обмакнул в чернильницу.

— Нет, Гриша, пиши своей авторучкой.

— Дома оставил, этой напишу.

— Хочешь, в карман полушубка залезу? Авторучка у тебя в кармане.

Каспийцев вынул авторучку. Немного подумав, положил ее на стол.

— Не буду писать, посадишь.

— Последний раз говорю: не будешь — посажу, напишешь — отдай деньги в кассу и уезжай к чертовой матери! Да завтра чтобы вместе с главбухом были у телефона, мне нужно его подтверждение, что деньги в кассу отданы.

На второй день вечером Каспийцев с главбухом сообщили, что деньги в кассу леспромхоза возвращены. Ковалев позвонил в Спасскую Губу секретарю райкома Ксенофонтову, рассказал ему все и посоветовал сегодня же выехать в леспромхоз, под видом отчета привезти Каспийцева на бюро, исключить из партии и тут же арестовать. Так все и было сделано.

Чистые голубые глаза обошлись в сто с лишним тысяч рублей...

***

С полным правом Карелия может гордиться кадрами своих лесозаготовителей. Уцелели оставленные в тылу такие замечательные директора леспромхозов, как Пахомов, Курочкин, Глазов, Мамонтов; отозваны с фронта и вернулись после войны Дружинин, Тихомиров, Ефимов, Лебедев, Флюгрант, Брагин, Николаев и многие другие. С такими людьми можно решать любые задачи. Но их мало, чтобы поднять огромное хозяйство на двадцать миллионов кубов. Мало — приходится брать случайных людей.

Кадры постоянных рабочих лесных предприятий Карелии известны по всему Союзу. Кто не знает таких, как Готчиев, Пякконен, Вуорила, Мокеев? Их тысячи. Но и этого мало, приходится постоянно завозить, вербовать, вербовать...

В Москве заменили руководство Министерством лесной промышленности Союза ССР. Новый министр всю отрасль поднимал на дыбы. Все старое, сложившееся в лесопромышленном хозяйстве в течение десятков и даже сотен лет, безжалостно выбрасывалось на свалку. Умный, решительный, целеустремленный человек, не знавший никакой устали и не дававший покоя подчиненным, ставил хозяйство на принципиально новые рельсы.

Прекратилось строительство лесозаготовительных предприятий «на глазок», по наитию старых лесопромышленников, — теперь строили только по проектам; запретили строить бараки, вместо них специальные цехи лесозаводов выпускали стандартные щитовые дома; вместо лучковой пилы и лошади на лесосеку потоком пошли электропилы, трелевочные тракторы, автомашины и паровозы. Старые кадры руководителей с четырех- и семиклассным образованием (новый министр называл их «ваньками») заменялись людьми с высшим специальным образованием.

Даже само здание министерства было отделано совершенно заново. Казалось, новый министр хочет подчеркнуть: все прежнее для него неприемлемо.

Вот он сидит за столом в кабинете и собственноручно распределяет по лесопромышленным организациям узкоколейные рельсы. Дойдя до строчки «Минлеспром К-ФССР», министр ненадолго задумывается. Потом нажимает кнопку звонка и бросает появившейся в дверях женщине: «Росса ко мне!»

Секретарь министра звонит главному инженеру производственного управления: «Лев Владимирович, к министру!»

В приемной министра Росс увидел сидящего на диване Малышева.

— A-а, Александр Иванович, здорово! Чего сидишь?

— Да вот жду приема, да Нина Фроловна не пускает: занят, говорит.

— Посиди, я ему о тебе напомню.

— Слушай, Росс, — обратился министр к вошедшему в кабинет главному инженеру, — ты ведь в Карелии работал. Сколько, по-твоему, им надо узкоколейных рельсов?

— Когда я там работал, Георгий Михайлович, об этих вещах помину не было. Да зачем гадать, в вашей приемной сидит Малышев.

— Позови, — буркнул министр.

Он мельком взглянул в лицо вошедшего Малышева и, не вставая с кресла, словно нехотя сунул свою мягкую, выхоленную ладонь в большую руку бывшего каменщика.

— Малышев, сколько вам нужно узкоколейных рельсов?

— На будущий год, Георгий Михайлович? — несколько растерянно спросил Малышев.

— Сейчас сколько нужно? — чуть повысив тон, переспросил министр.

Александр Иванович не был готов ответить.

— Георгий Михайлович, — схватившись по обыкновению за подбородок, обратился он к министру, — разрешите, и позвоню в Петрозаводск. Это — одна минута...

— Вы кто такой? — вскинул глаза на Малышева министр. — Вы что кончали?

— Шесть классов только, Георгий Михайлович, — тихо ответил Малышев.

Министр медленно поднялся с кресла, не скрывая брезгливого выражения лица, осмотрел стоявшего перед ним Александра Ивановича с головы до ног, быстро сел обратно и крутнулся в вертящемся кресле в противоположную сторону. Он заговорил с Россом на какую-то тему, не имеющую к распределению рельсов никакого касательства. Казалось, о присутствии в кабинете министра одной из союзных республик он забыл.

Александр Иванович был совершенно шокирован всем происшедшим. Прежний министр относился к нему очень хорошо, принимал всегда по-товарищески. А сейчас... Но вопросы-то, с которыми он приехал, надо решать. Он неловко переступил с ноги на ногу и обратился к министру:

— Георгий Михайлович, у меня вопросы...

— Кто вам, Малышев, разрешил выезд из Петрозаводска в Москву? — резко прервал его министр.

— Я приехал с первым секретарем нашего ЦК, у меня целый ряд...

— Ах, с первым секретарем... так вы к нему и идите. У меня с вами все!

Когда Александр Иванович был уже у двери, министр крикнул ему вслед:

— Учтите, Малышев, мне не нужны работники, не знающие, что такое дисциплина.

Несколько раз союзным министром ставился вопрос о замене Малышева, но ЦК Компартии Карелии согласия не давал. В январе 1950 года уехал секретарь ЦК Куприянов, и через несколько дней Ковалев получил телеграмму от министра Союза, в которой говорилось: решением руководящих органов Малышев отстраняется от занимаемой должности, и Ковалев до приезда нового министра должен принять дела. Вскоре место Малышева занял толковый, уже немолодой инженер Школьников, работавший до этого начальником крупного лесозаготовительного главка. Но работал он в крае, где лесозаготовки были делом далеко не первостепенной важности. И работалось там спокойно. А в Карелии лесом занимались все: ЦК, Совмин, все министерства и ведомства, райкомы и райсоветы, органы контролирующие и юридические. И повседневно. Помощь лесозаготовители получали огромную, но и нервотрепку приходилось переносить такую, какая была по плечу далеко не каждому.