Вячеслав Королев - В лесах Карелии

Через два года Школьникова перевели на работу в институт. Вместо него назначили Новикова. Это был грамотный, спокойный, добродушный человек. Но он проработал ровно девять месяцев... Хозяйством стал руководить Ковалев.

Январской ночью 1955 года едет Ковалев на «козлике» из леспромхоза домой. Дорога совершенно забита снегом, на открытых местах не видно даже колеи — замело. Свистит и завывает беспросветная метель. Только изредка фарам удается выхватить из снежного месива несколько деревьев у дороги. Иногда машину начинает толкать во все стороны. Но шофер ведет ее спокойно, уверенно, молча. В этом хозяйстве шоферы работают десятилетиями. Они давно отучились отличать день от ночи, плохую погоду от хорошей. И с ненужными разговорами к «хозяину» не лезут.

Настроение у Ковалева совсем плохое. В лесу он увидел такое, чего не видел никогда в жизни. Снег так глубок, что трактора не могут заехать на лесосеку. Садятся поддоном картера на снег, а гусеницы вертятся в снегу, не доставая до твердой земли. Трактористы и сцепщики вынуждены, утопая по грудь в снегу, тащить грузовой трос на себе, цеплять его за стоящее дерево и, наматывая на лебедку, затаскивать трелевочный трактор на лесосеку. Производительность — меньше половины обычной, люди вымотаны до крайности.

Лошади — по брюхо в снегу, ногами не достают до земли. Воз они вытаскивают из лесосеки рывками, прыгая, точно зайцы. Пена с коней валит хлопьями. Трелевщики в полном отчаянии: с первого января одиннадцать суток непрерывно шел снег, а теперь уже третьи сутки метет пурга.

Образованный человек живет сложной духовной, интеллектуальной жизнью. У хозяйственников же, типа Ковалева, в голове в основном цифры и мысли о взаимоотношениях с людьми. Они почти не бывают в театрах и кино, мало общаются с людьми в семейной обстановке, информацию черпают исключительно из газет и на всевозможных совещаниях, книги читают только урывками.

Вот и сейчас у Ковалева в голове вертятся ряды чисел, цифры, цифры и цифры. У него неплохая память, это отмечают многие. Он помнит не только планы и их исполнение по предприятиям, но и массу другой информации.

Толчки и дергание машины, рев мотора, когда «козлик» выползает из сугроба, свист и завывание пурги не мешают думать. Все это давно стало привычным, будничным. Ковалев напряженно подсчитывает, как может закончиться первый квартал. Если в феврале и марте сложатся идеальные условия для работы, все равно дела поправить не удастся. Чудес на свете не бывает, снега в лесу до конца зимы не убавится. Значит, счет надо вести исходя из сегодняшней обстановки.

И он считает. Чем дальше счет, тем страшнее. Недодача в первом квартале может составить миллион кубометров.

А что за это причитается? Отстранение от должности и строгий выговор в партийную карточку. Как минимум.

Ковалев горько улыбается. Разве в этом дело? Никогда он этого не боялся, готов ехать работать в леспромхоз в любой день, благо специальности никто отобрать у него не может. Его страшит другое. Десять лет как стихла война. В прошлом году в Сочи познакомился он в санатории с председателем райсовета с Орловщины — там родилась его мать. «Как у вас там живут?» — с живейшим интересом спросил Ковалев председателя. «Плохо живем, никак из землянок не вылезем». — «То есть как — из землянок? Неужели десять лет в землянках живете?» — «Живем. У нас на Орловщине бои были ужасные, все поразорили, а отстраивать нечем». — «Стройматериалов нет?» — «Стены-то в селах слепили бы быстро, крыши соломой покрыть можно, а вот стропила сделать не из чего, леса нет». — «И поэтому — в землянках?» — с чувством горечи, недоверия к рассказчику и, подспудно, своей вины переспросил Ковалев. «Только поэтому», — спокойно ответил председатель.

Вспомнил тогда Ковалев, как в 1921 году после пожара, когда семья их оказалась в безвыходном положении, забрала мать детей и уехала к себе на родину, на Орловщину. Приехали — а там голод. Днем в церковной ограде поп по нескольку гробов оптом отпевает.

Но не одно это осталось в его детской памяти. Многолюдные села, дома, окруженные фруктовыми деревьями, пасеки, где его кормили медом, бескрайние поля черной земли, большой (по тамошним понятиям) дубовый лес, огромный фруктовый сад... Это родина его предков.

И теперь там люди живут в землянках потому, что лесорубы мало дают государству. Мало, мало.

Через несколько дней после приезда Ковалева из Сочи домой председателю райсовета пошла телеграмма: «Ваш адрес на станцию Зелегощ отгружено пять вагонов бревен для поделки стропил».

Пришел ответ: «Областное руководство реквизировало все пять вагонов зпт говорят зпт других местах нужнее».

Долго сидел над этим ответом Ковалев. И надо же было именно в этот момент войти начальнику планового отдела. Улыбочка до ушей: «Поздравляю, Сергей Иванович, квартальный план выполнили на сто два процента...»

Словно ужаленный вскочил Ковалев с кресла.

«Да иди ты со своими процентами, — заорал он, комкая обеими руками положенную перед ним сводку, — знаешь куда? Нужны они мне, как... Лес нужен, а не твои дурацкие сто процентов, понял? Много лесу! Надо, чтобы все предприятия работали изо всех сил, день и ночь, круглосуточно...»

И вот теперь, в первом квартале этого года, Ковалев недодаст государству больше миллиона кубометров. И придумать он ничего не может. Пурга лютует две недели подряд. Лютует... Но люди все еще живут в землянках. Скажи им про пургу — легче им станет?

Вернувшись из командировки, Ковалев утром собрал у себя в кабинете всех сотрудников аппарата и рассказал об увиденном в лесу, о возможной недодаче минимум миллиона кубометров. Любит он свой аппарат и гордится им. Таким специалистам, как Коновалов, Котельников, Попов, Умнов, Преображенский, Печерин, Демешин, Медведев, Мильчук, Ерохин, Юшкевич, Пименов, Сумароков, — цены нет. Они посвятили себя делу целиком. Отлично знают работу, трудятся, совершенно не считаясь со временем...

— Что будем делать?

Любимый метод работы Ковалева: собрать людей, затеять спор и, отойдя в сторону, слушать, что будут говорить подчиненные. Так было и сейчас. Посыпались предложения одних, тут же отвергаемые другими. Кричать разрешалось хоть всем сразу. Страсти накалялись. Через несколько минут в кабинете было словно на восточном базаре.

— Надо просить дополнительно трактора и автомашины!

— Господи, какой он умный! Кто тебе их даст?

— А если и дадут — людей не хватит!

— Мобилизовать с лесозаводов и бумкомбинатов...

— И из других предприятий и организаций!

— Хватит мобилизаций, всю жизнь на этом не продержимся.

— Уполномоченных послать во все леспромхозы...