Вячеслав Королев - В лесах Карелии

— Все согласны? — вдруг спросил министр, обращаясь к присутствующим. В кабинете директора леспромхоза, где проходило совещание, воцарилась тишина. Все молчали.

— Я считаю, — поднялся Ковалев, — организацию треста на базе леспромхоза и реорганизацию лесопунктов в леспромхозы правильной. Но с перестройкой предприятий, с удвоением объема заготовок не согласен. Мы вырубим сырьевую базу за два десятка лет и оставим Кондопогу без сырья. Нам надо не удваивать объемы на прежних местах, а строить новые леспромхозы в нетронутых еще массивах.

— Я ваше мнение по этому вопросу знаю, — спокойно отпарировал министр, — оно меня больше не интересует.

В Медвежьегорске в вагон пришел один из москвичей и пригласил секретаря ЦК и начальника Кировской дороги на ужин в вагон министра. Ковалева не приглашали.

Он попросил проводницу подать ему ужин и стал спокойно обдумывать создавшееся положение. «Что ж, Орлов прав. Он требует, чтобы указания выполнялись. Для этого нужно немедленно отстранить от должности меня. Министр — очень умный человек и отлично это понимает. Но у меня скорее отсохнут руки, чем я подпишу задания на укрупнение предприятий с удвоением их мощности. Лес — не завод. Нет, Георгий Михайлович, я уже слишком много ущерба нанес карельским лесам, с меня хватит. Строить предприятия в не освоенных еще массивах — пожалуйста, руки по швам, молчу, согласен, давайте деньги. А так, как вы хотите, — слуга покорный, директором леспромхоза работать стану, с меня хватит».

Две недели ездил министр по Карелии. Со многими непорядками пришлось ему встретиться на местах. Но он не ругал директоров леспромхозов или управляющих трестами. Вся ругань сыпалась на голову Ковалева. Ковалев, и без того не толстый, похудел за это время еще на несколько килограммов.

Приехали в Пийтсиекский леспромхоз к директору Никулину. На лесосеке работают несколько лебедок Л-19. И как работают! Рабочие вьюном вертятся возле лебедки и сложного тросового хозяйства.

— Никулин, — спрашивает министр у директора, — какая производительность?

— Сорок два кубометра, Георгий Михайлович.

— Позвольте, так это же значительно выше, чем на тракторной трелевке...

— Выше, Георгий Михайлович, — весело отвечает Никулин.

Министр круто повернулся в сторону Ковалева.

— Мне правильно докладывали, что вы с товарищем Брюховым — ярые противники внедрения этих лебедок?

Брюхов — бывший заместитель министра лесной промышленности СССР — работал начальником группы лесной промышленности Совета Министров Союза ССР.

— Правильно, — ответил Ковалев.

— Объяснитесь.

— Вы видите, Георгий Михайлович, что остается на лесосеке после работы лебедки? Ничего! Даже зимой лесосека напоминает черноземное поле, кое-где покрытое клочками снега. Уничтожается все живое. А нам с Сергеем Алексеевичем Брюховым не хочется, чтобы после нашей смерти вместо лесов оставалось мертвое поле.

— Росс! — крикнул министр.

Подбежал начальник технического управления министерства.

— Запишите в блокнот: моим приказом за хорошую организацию работы лебедок Л-19 наградить директора Пийтсиёкского леспромхоза товарища Никулина именными золотыми часами.

Возвращаясь из лесосеки в товарном узкоколейном вагоне, министр спросил у Ковалева:

— Никулин инженер?

— Нет, у него пять классов. До войны у меня в леспромхозе мастером работал. Сейчас он потому директор, что ставить некого.

— Росс, вычеркните насчет золотых часов Никулину. Придумаем что-нибудь другое...

Орлов оставался верен себе.

Вернулись в Петрозаводск из поездки вечером. Тут же было принято решение: завтра в десять утра собрать заседание бюро ЦК Компартии республики для обсуждения итогов поездки министра по Карелии. Ковалев не был удивлен, услышав, что ему приходить на бюро не надо. Он уже около пятнадцати лет почти ежедневно имел дела с высшим партийным органом республики и знал бытующие там порядки. Нет, его не снимут с занимаемой должности заочно, этого не разрешает устав партии. Но утром вопрос будет обговорен, а вечером или через несколько дней бюро заслушает его отчет о проделанной работе и освободит от занимаемой должности. Как же иначе понимать такой факт: обсуждают принципиальнейшие дела хозяйства без самого руководителя?

Долго не мог уснуть в тот вечер Ковалев. Не личная судьба беспокоила его, нет. Он не был выскочкой, не по случайному везению занял большую должность. И должность-то эта не давала фактически ничего — радовало душу только сумасшедшее обилие дел, — зато начинал сдавать когда-то крепкий организм.

Уснуть не давала мысль: будет ли завтра принято решение об удвоении мощности существующих леспромхозов? От этого зависело — жить ли лесам Карелии.

Утром, уже надевая пальто, чтобы идти на бюро, министр приказал Ковалеву:

— Велите быстренько дать мне справку, сколько составил ежегодный прирост по вывозке древесины за годы вашего руководства.

Через несколько минут справку передали министру. Он бегло посмотрел ее содержание.

— Кто составлял справку? Пусть немедленно явится ко мне со всеми материалами.

Через минуту пришел начальник планового отдела Ерохин. Министр внимательно просмотрел бумаги, потом снова взглянул на справку и негромко проговорил, пожав плечами:

— Черт знает что, за такой прирост не снимать надо, а орденом награждать...

Он несколько секунд подумал, медленно свернул справку, положил ее в карман и вместе с начальником отдела Госплана выехал на бюро.

В справке значилось, что прирост по вывозке древесины в хозяйстве составил от миллиона двухсот тысяч до полутора миллионов кубометров в год.

Через два часа министр и начальник отдела Госплана вернулись. Оба весело улыбались. Глаза Орлова были теплыми и ласковыми. Снимая пальто в комнате отдыха, он крикнул в открытую дверь кабинета:

— Росс, Сучков, пишите, быстро приказ о мерах помощи карельскому хозяйству. Через четыре часа мы выезжаем в Москву, торопитесь. А ты, Сергей Иванович, — продолжал он, входя в кабинет и впервые за всю поездку называя Ковалева по имени-отчеству, — садись рядом и выкладывай все твои просьбы. Подготовил, наверное, бумаги?

— Подготовил, Георгий Михайлович, — протягивая стопку бумаг в двадцать с лишним листов, ответил Ковалев.

Министр положил руку на стопку и, внимательно глядя в глаза Ковалева, спросил:

— Тут все правильно, Сергей Иванович, все по-деловому?

— Здесь нет бумаги о выделении тракторов и автомашин, Георгий Михайлович, и нет решений о деньгах для строительства новых предприятий. Это я просил бы записать в приказе.

— Запишем. Сколько просишь тракторов и машин?

— Триста сорок тракторов и четыреста машин.