Вячеслав Королев - В лесах Карелии

В следующее воскресенье, рано утром, на двух лодках поехали: Алексей с шестнадцатилетним соседом Николаем и Вера Ивановна со Степаном. Корзинку с едой и отпитой до половины поллитровкой Вера Ивановна взяла в свою лодку, вторую бутылку Алексей спрятал во внутренний карман, надев для прикрытия ненужной припухлости пиджака брезентовый плащ.

— Зачем ты плащ надел? — спросила мужа Вера Ивановна, подозрительно осматривая его фигуру. — Ни одного облачка на небе.

— Потому, что надо. Сама у меня запросишь, когда время для этого придет.

Через верхний порог первым спустил лодку Алексей. Вторую лодку спускала Вера Ивановна, чувствовавшая себя на воде, как дома у плиты. Все обошлось благополучно. Вера Ивановна бросила якорь метрах в шестидесяти выше порога, недалеко от берега, в стороне от стремнины. Алексей остановился метров за сто пятьдесят выше их, бросив якорь почти на стремнине.

Клев у Веры Ивановны и Степана начался почти сразу. Через полчаса у них было уже больше десятка хороших окуней. Они радовались хорошему началу, чудесной погоде и весело переговаривались.

Алексею тоже повезло. Он ловил на блесну, прилаженную к тонкому шнуру. Шнур наматывался на консервную банку, внутри которой была вделана деревянная перекладина. После нескольких забросов Алексей громким шепотом проговорил:

— Есть, Николай! Наверняка лосось!

Шнур натянулся, как струна, и пошел круто вверх по течению. Если бы Алексей был в нормальном состоянии, он дал бы лососю погулять, выводил бы его то опуская, то подтягивая шнур. Но к тому времени он уже успел выпить в два приема припрятанную бутылку и в азарте сразу стал сильно наматывать шнур на консервную банку, а потом, бросив это приспособление в лодку, уцепился прямо за шнур и в полную силу потянул его на себя. Через пару минут лосось выскочил из воды и, пролетев несколько метров по воздуху, выбросил блесну изо рта.

Посыпалась отборная ругань. Николай с презрением посмотрел на незадачливого рыболова.

— Пить-то, дядя Алексей, надо было после того, когда лосося в лодку затащишь, а не за полчаса до рыбалки. Теперь жди его не меньше двух часов, если он не досадился. А нет, так и вовсе не возьмет больше.

— Сиди знай, тоже наставник нашелся. Что же, по-твоему, один лосось на всю реку, что ли? Вот сейчас второго подцеплю.

И Алексей снова начал забрасывать блесну. После четвертого же заброса он швырнул в лодку свое приспособление и двумя руками схватился за шнур.

— Е-есть голубчик, и поздоровее первого, сразу чувствуется. Нет, шалишь, теперь я уйти тебе не дам, не да-ам. Давай, Колька, рукавицы, руки шнуром порежу. Да не те, господи, кожаные давай.

Борьба человека с рыбиной длилась больше пятнадцати минут. Наконец лосось резко рванул вверх по течению и понесся, вырывая из рук Алексея шнур. Весь потный, с выпученными глазами, забыв все на свете, кроме бьющейся на крючке рыбины, Алексей, держась за конец шнура и сильно опираясь левой ногой о борт лодки, резко нагнулся вперед. Лодка перевернулась.

Вера Ивановна со Степаном не видели, что произошло со второй лодкой. Они услышали крики, когда Алексей с Николаем плыли уже по самому стрежню реки. Алексей одной рукой придерживал Николая, второй выгребал, стараясь выйти со стрежня к лодке жены.

— Николая спасайте, Николая, — кричал он обычным для него балаганным тоном, — мне-то уж ладно, со мной чего возиться... пожито... лосося только жаль, на целый месяц закуска... Николая хватайте...

— Греби, Степан, — закричала Вера Ивановна, вытаскивая якорь, — теперь все от тебя зависит. Утащит их в порог, если на минутку опоздаем.

Степан изо всех сил налег на весла. Вера Ивановна быстро развернула корму к плывущим как раз в тот момент, когда они чуть не проплыли мимо лодки.

— Бросай весла! — крикнула она Степану. — Скорей сюда на корму! Хватай Алексея за шиворот. Лешка, держи Николая обеими руками. Тащи, Степан, через корму.

Через несколько минут все рыболовы были в одной лодке. Они тяжело дышали, таращили глаза друг на друга, не в силах начать внятного разговора.

— Николай, — первым заговорил Алексей, — в корзине, вон возле тебя, есть бутылка с водкой. Дай-ка ее сюда, надо это дело отметить.

Николай достал из корзины бутылку и тут же кинул ее в воду. В ту же секунду, бросив на мальчишку взгляд, полный укора и величайшего презрения, не вымолвив ни слова и не скинув плаща, Алексей животом вперед бросился в воду. Не успели оставшиеся в лодке прийти в себя, как он уже махал саженками вслед за удалявшимся горлышком бутылки.

— Степан, Степан! — в ужасе закричала Вера Ивановна. — Алексей, немедленно обратно!

Но было поздно. Горлышко бутылки стремительно неслось к порогу и уже через несколько секунд оказалось у первых камней. Алексей, очевидно поняв всю несуразность своего поступка, повернул обратно. Он что-то громко крикнул, но что именно, разобрать было нельзя. Сильные взмахи рук уже не продвигали его вперед, вверх по течению, и он, вместе с развевающимся на воде плащом, медленно пятился к порогу. Степан изо всех сил рванул лодку по направлению к порогу, но в это время сильная струя подхватила Алексея и он исчез между камнями в пене бушующей воды.

Через год Степан и Вера Ивановна поженились. Все жители поселка отнеслись к этому одобрительно, хвалили за то, что не нарушили срока, положенного для траура по умершему. А еще через год, поздним осенним вечером, Вера Ивановна мучилась у себя на кровати в предродовых схватках. Приезжая акушерка и две женщины-соседки выгнали Степана на улицу, чтобы не мешал. Он ходил взад-вперед возле своей половины дома, чавкая сапогами по густой грязи, не в силах оторвать взгляда от окна второй комнаты.

«Господи, как она там? — думал Степан. — Ведь первые роды, а ей уже тридцать третий год. Эх, если бы все обошлось...»

Он понимал, что для него это событие — особое. Сейчас должно появиться на свет существо, которое навсегда порвет невидимую, но все еще существующую связь сегодняшней жизни Степана с его прошлым. Его уважали в поселке, никто ни словом не напоминал о лагерях, но ему самому казалось, что в жизни не хватает какой-то очень важной вехи. Этой вехой должен был стать ребенок.

Когда, наконец, женщина затихла и за окном раздался истошный и требовательный крик младенца, Степан бурей ворвался в комнату.

— Где он, как? Покажите...

Он был страшен в эту минуту. Акушерка, не знавшая раньше Степана и увидевшая сейчас взлохмаченные рыжие волосы и готовые выскочить из орбит кошачьи глаза, мгновенно заслонила спиной новорожденного и, протестующе вытянув руки, закричала:

— Куда вы, куда? Что с вами? Не смейте подходить!

— Покажите... — опуская протянутые было руки, попросил он с мольбой в голосе, и акушерка невольно отодвинулась в сторону.