Лилли Промет - Девушки с неба

Даг был уже далеко, когда Труута, надломившись, перегнулась через раму велосипеда. Плакала со стоном. Держала руку на сердце. Словно оно истекало кровью. Я не знала: плакала она от боли, что потеряла любовь, или от того, что на миг поддалась очарованию немца и не могла простить себе этого.

Такая, слабая, она стала мне ближе. Все же случилось, что ее холодный рассудок дал волю чувствам.

В любви никто себе не хозяин.

Бои в болотах Альбу. В лесах Ветла. В Рапла. На Ангерьямяги занимаем оборону.

Какое-то время держится затишье. Прошу разрешения смотаться в Таллин. К госпоже Амаали, чтобы взять нижнее белье. Командир не разрешает. Грустно. Настроение ниже нуля, хоть рыдай в траву. Но тут подходит сержант. Говорит:

— Угадай, кого я тебе принес?

— Не знаю, — отвечаю я. Уж не госпожу ли Амаали он доставил сюда?

Кладет мне на руки маленького котенка. Серого. Говорит:

— Принес для компании. Чтобы ты не печалилась.

Котенок похож на того, которого я подобрала в парке, когда познакомилась с Ууве.

Немного погодя сержант приходит снова. Приносит баночку клубничного варенья и кружку молока. Командир послал.

Смеюсь: знают, черти, что я лакомка!

В душе щемит. Сержант поддразнивает:

— Ой-ой, что это у тебя из глаз капает?

Суузи на всякий случай прикатила велосипед в баньку. Поместила его возле моей постели. Как верного коня.

Напоила отваром из стеблей малины. Молоком с медом, чтобы сбить жар. Он был уже не таким сильным, как в прошедшие два дня. Я бредила. Видела бегущих на меня немцев. Одного узнала: Амадеус. Другой был немец с ивовой палкой, который встретился нам на шоссе в то, первое, утро. В жару они казались совсем чудовищными.

Суузи сообщила: приходил парень из ТОДТа. Сказал, что уезжает отсюда. Ремонтировать разбитый мост.

Ах вот как?

Пришлось объяснить Суузи, где я была во время большой грозы. Сказала: ходила с Труутой смотреть немецкий «бунтер Абенд».

— Интересно было? — спросила Суузи.

— Да. Один ефрейтор сунул в рот зубы из брюквы. Потом молния ударила в сарай. Все выбежали наружу. Лил дождь.

— Что стало с сараем? — спросила моя практичная сестра.

Мне хотелось бы услышать, что за время моей болезни заходила Труута. Но мое опасение оправдалось: не заходила.

Суузи сказала:

— Парень из ТОДТа долго стоял перед твоей постелью. Послушай, он ведь любит тебя.

Говорят, слезы облегчают боль. Мне не облегчили. Пока лежала больная, было время думать. И страдать. Постель — вот место пытки. Все тревожные мысли и отчаяние охватывают тебя в постели.

Дверь была открыта. Шелестели деревья. Лето кончалось. Настала пора убирать урожай с полей. Редкие бабочки надеялись еще отыскать цветы.

Буря с грозой, под которую мы угодили, наделала много бед: повалила заборы, разметала стога. Молния зажгла еще несколько сараев и один жилой дом.

Лаури гораздо больше заботила та буря, которая прокатилась по Германии: акции чистки. Было объявлено, что военные, обвиняемые в покушении на фюрера, предстанут перед народным правосудием. Народ! Ха! Что мог сказать народ в фашистском государстве? Все, что велел расхваливать фюрер, расхвалил вслед за ним и народ. Даже тогда, когда думал совсем противоположное.

Из «Омакайтсе» поступил приказ: Лаури должен явиться в волостное правление. Известно зачем. Лаури не пошел. К тому же он был нужен господину Кобольду: господин покидал усадьбу. Мой зять и Техванус выносили из господского дома ценную мебель. В парке под деревьями дожидались отправки столики и стулья. Золоченые ножки обмотаны тряпками, чтобы их не поцарапали. С одним столом господин просил обращаться особенно осторожно. Сказал: стол из индийского сандалового дерева. У каждого свои заботы.

Суузи помогла упаковать посуду в ящики. Разобрала люстру на части. Мужчины свернули ковры.

Ветер нес по парку обрывки бумаги и клочки писем.

Суузи, не переставая, говорила про обещанную корову. Тут-то Техванус и рассказал байку, чтобы подразнить Суузи. Как крестьянин привел во двор к мяснику своего быка. Скупщик скота расплачивался векселями. Хозяин быка стал засовывать вексель в карман. Выпустил из неловких пальцев. Ветер подхватил его, закрутил по двору. Поднес вдруг к самому носу проданного быка. Бык поймал бумажку губами и проглотил.

Мужик, оставшись без векселя, не отдал быка. Увел его домой. Объяснял: он денег за быка не получил. А мясник угрожал судом. Требовал быка себе. Он ведь оплатил его векселем!

Наконец Суузи получила желанную свою корову. Ей позволили выбрать в господском стаде, какая приглянется. Выбрала красную. Только что начавшую доиться. От радости Суузи обняла корову за шею. Лаури съехидничал:

— Ты ее еще поцелуй!

Суузи ошалело смеялась. Поцеловала-таки.

Кобольд выплатил работникам жалованье. Попрощался со всеми за руку. Поблагодарил. Прошелся еще раз по комнатам усадьбы. Прогулялся по парку. Посмотрел на поля.

Уехал после обеда.

Тревога перед приходом Красной Армии все росла.

— От одного полена занимается другое, — сказал Лаури, мой зять.

Слухи разбегались во все стороны, словно сорвавшиеся с цепи собаки. Один жутче другого. Входили к каждому, кто готов был принять их. Пугали насилием русских. Об этом только и писали в газетах.

А корову поместили в каретный сарай. В конце концов назвали Моони. Двойняшки смотрели, как мать доит. Суузи хвалилась: у Моони необыкновенное молоко. По-моему, молоко было самое обычное.

Двойняшкам Моони не нравилась. Суузи восприняла это как личное оскорбление.

— Почему? Такая хорошая корова!

Но двойняшки даже не приближались к Моони: она, мол, зло смотрит. Зато перед другими детьми хвалились:

— А у нас теперь тоже есть своя корова. Моони.

Разговоры о корове вскоре начали надоедать всем. Суузи даже ночью ходила взглянуть на корову. Я спросила, зачем она таскает с собой лопату. Надеялась похитителя изрубить лопатой на мелкие кусочки, что ли?

Лаури посмеивался:

— Да, богатство делает жизнь бедняка невыносимой!

Суузи не выдержала: рассердилась.

— Хоппадилилла! Значит, будем жить так же, как Техванус?

Мой кашель не давал никому спать. Температура понижалась днем. Вечером злобно возвращалась. Лишала сил. Вставая, я держалась рукой за стену. Подозрения и опасения изнуряли больше, чем жар. Почему Труута не подает признаков жизни? Или она также заболела с того самого вечера, когда промокла?

Я попросила Суузи сходить к Коллю Звонарю.

— У меня душа болит.

Суузи пообещала сходить, как только найдет время.

— Когда же ты найдешь?

— Не беспокойся, найду.

Но Колль сам пришел к нам. Разузнать о Трууте.

Труута исчезла.

— Когда?