Лилли Промет - Девушки с неба

— Ну что вы! — Я вежливо улыбнулась. — Если вы ждете их возвращения, значит, не так уж и опротивели.

Он удивился, что я не наскочила на патруль. Я беззаботно махнула рукой.

— Ох, ну что они могли бы мне сделать!

— Послали бы в Луунья рыть окопы.

— Разве там копают?

— Да. Копают, — ответил он так, словно ясно хотел дать понять: бессмысленная затея.

Из других окон также было видно ржаное поле. И начисто объеденные кусты ягод.

У стены на полке лежали батареи. Может быть, они были разряженные? Положены на полку перед тем, как выкинуть?

— Они заряженные или пустые?

— Что именно? — спросил немец.

— Батареи.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Просто так.

Он сказал:

— Меня зовут Буби Андергаст.

Я не желала знать о нем никаких дополнительных данных. Он сообразил, что я собираюсь подняться.

— Отсюда идти дальше по дороге не стоит, — сказал он. — Опасная зона.

Пообещала, что пойду обратно к дому.

— Где ты живешь? — спросил он. Перейдя на «ты».

— В усадьбе Кобольда, герр Андергаст, — ответила я. С подчеркнуто вежливым обращением. Он покраснел. Потому что обратился ко мне на «ты».

— Там ведь госпиталь.

— Да. Сегодня убивали свиней.

— Свиней? — спросил Буби. — Каких свиней?

— Ох, самых обычных свиней, — ответила я.

— Фрейлейн, вы даже не назвали своего имени.

Пришлось назваться.

— Ингель? — переспросил он. — На вашем языке это что-нибудь обозначает?

— Да. По-эстонски это значит ангел.

— И вы посланы сюда небом?

— Да. Лично богом. На небе я пользуюсь крыльями. На земле — велосипедом.

— Ангел с велосипедом, — сказал он.

— Именно.

Ох, как же я могла так забыться! Ведь аусвайс был на имя Сузанны.

— А старина бог послал вас на землю с заданием? — спросил Буби. Внимательно глянул мне в глаза. Горячая волна обдала меня. Игра становилась опасной. Но тут Буби уточнил:

— Послал вас кружить головы немецким парням? Верно?

— Ох нет, — ответила я. — Нет, герр Андергаст. Этого у старика и в мыслях не было. Он велел мне лишь отыскать хозяев хутора Постаменди. Оказать им помощь. Ведь они в беде.

— Это похвально с вашей стороны, — сказал Буби. — Но все же? — Я глянула на него вопрошающе. — Почему в госпитале убивали свиней?

— Этого я не знаю. Полагаю, они едят свинину.

Он вдруг разразился неудержимым смехом.

— До этого я ни за что бы не додумался! — признался он. Ну конечно! Они привыкли думать об убийстве только применительно к людям!

Буби бросил взгляд на часы. Перевел приемник с музыки на последние известия. Передача уже кончалась. Буби сделал звук погромче. Сообщали, что Прибалтику будут оборонять до последней возможности. Не может идти и речи о прорыве советских войск, о выпрямлении или сокращении линии фронта. Прибалтика принадлежит Европе.

То же самое беспрестанно писали в газетах.

Буби искал музыку. Сказал:

— Бред.

— Что вы сказали, герр Андергаст?

— Сказал, что пришел конец всему. Никакой надежды. Я это знаю. Но я солдат. И верен отечеству до последнего вздоха.

Усмехнулся.

— Жутко даже подумать, что всей Европой могли бы править русские.

Сказал, что до этого не дойдет. Покачал головой.

Из радиоприемника доносилась музыка.

— Знаете, что это? — спросил он. И сразу глаза его затуманились слезами.

— «Серенада» Шуберта.

— Совершенно верно! — Буби был изумлен, что я отгадала.

— Немецкий композитор! — сказал он. Вытер пальцем растроганные глаза.

Да, но нашу песню «В золоте твоего солнца, Северная страна» они запретили. Сославшись на то, что Эстония не входит в число северных государств.

— Скажите, фрейлейн Ингель, кто обогатил мировую культуру больше, чем немцы? Но мы повсюду пожинаем только гнев и ненависть. По-вашему, это справедливо, фрейлейн Ингель?

Мне вспомнились рассуждения моего учителя в тот раз, когда я была в Тарту: весной нацисты начали массовые аресты нашей интеллигенции. Обезглавленный народ гораздо легче окончательно уничтожить. Обвиняли интеллигенцию в расколе народного единства и подрыве обороноспособности. Пытались заставить интеллигенцию заниматься филерством или вступать в «Омакайтсе».

Но разве по-настоящему образованный человек станет когда-нибудь филером? Тоталитарный режим тщился даже интеллигенцию обратить в варварство и перевоспитать в моральных ублюдков. Лишить чести и совести.

— Ведь у нас была благородная цель: сделать мир лучше! — сказал немецкий юноша.

Я оперлась подбородком о ладонь и вздохнула. Вслух. Глубоко. Буби принял это за ответ. Его сентиментальность становилась уже обременительной.

— Герр Андергаст, — сказала я. — Могли бы вы дать мне несколько батарей?

Внезапная смена темы разговора оказалась для Буби неожиданностью. Он не понял.

— Каких батарей?

— Ну, чтобы я могла слушать немецкие вечерние новости.

— Возьмите, — позволил Буби. — Возьмите, сколько нужно. У нас их достаточно.

Взяла две батареи.

Буби сожалел, что нет упаковочной бумаги. Я поняла: он не хотел, чтобы их увидели у меня в руках.

— Ох, я заверну их… — Я не знала, как будет по-немецки лопух.

— Во что вы их завернете? — спросил Буби.

— Погодите, я подумаю. — Нет, не знала. Наконец сказала: — Заверну их в большой лист. — Объяснение было более чем неясным. Но уточнения не потребовалось.

Он сел на подоконник. Выглянул наружу. Хотя смотреть было не на что и некуда. Поле вокруг.

— Если я попрошу вас, вы придете сюда еще?

Сказала, что обещать не могу.

— Я понимаю. Никто не знает, что будет с ним сегодня или завтра. Меня и здесь может настигнуть конец. Фрейлейн Ингель, вы боитесь того, что ждет нас всех впереди?

— Вы имеете в виду смерть?

Он кивнул. Добавил: и русских. Напряженно ждал, что я скажу.

Я улыбнулась.

— Ох, ангел ни черта не боится.

— Вы очень смелая.

Я спросила взглядом: в каком смысле?

— Расхаживаете в запретной зоне.

— Просто по неведению.

Он предупредил:

— Будьте осторожны. Опасностей много. В лесу нашли недавно труп девушки.

Я:

— В самом деле?

Буби:

— Очень молодая девушка.

Я:

— Кто она?

Буби:

— Не удалось установить. Ее не опознали. Лицо и тело были ужасно изуродованы.

Я:

— Когда это случилось?

Буби:

— Когда убили, не знаю. А труп нашли несколько дней назад.

Я:

— В здешнем лесу?

Буби:

— Знаю только, что в лесу.

Я:

— Она была застрелена?

Буби:

— Нет. Она была голая. Но одежду не нашли.

Я:

— А убийцу нашли?

— Это невозможно, — сказал Буби. — Но одно бесспорно: это сделал не немецкий солдат. Даю голову на отсечение.

Если поверить тому, что рассказывали, он мог быть прав. Такого вроде бы не случалось, чтобы немецким военным требовалось насиловать женщин. Разве что только какой-нибудь ненормальный мог это сделать. Маньяк. Вроде Амадеуса.