Григорий Медведев - Миг жизни

— Проект неважнецкий.

Сапаров остановился подле меня и, сильно жестикулируя и глядя мне через плечо, быстро заговорил:

— Это ничего, это мы знаем. Вначале все плохо. И гидростанции плохи были поначалу, а теперь и вовсе не плохи.

Он порозовел, и я чувствовал, что ему явно неудобно, что он далеко зашел со мной, и еще я чувствовал, что в путаной, запальчивой речи его было злое нетерпение. И вместе с тем я внимательно слушал, пытаясь уяснить, в чем же тут дело. Отрабатывает задний ход? Накрутили хвоста на коллегии? Ну и что? Там разбирали Курсайскую АЭС, срыв пуска. При чем тут техпроект вторых очередей?

А он продолжал:

— Ну хорошо. Что там не так? — Его глаза встретились с моими. Сквозь прищур отмеченных чернью век они слегка улыбались, и в них читалось смущение соучастника, — Так что же там не так?

Я смотрел ему прямо в глаза, пытался удержать их и хотя бы частично понять то, что скрывалось в их глубине.

— Многое не так. Например, взрывоопасное устройство локализации предельной аварии, — я сделал паузу. — Бомба, понимаете, скомпонована под ядерным реактором.

Сапаров посуровел.

— Это вы серьезно? — и опустил глаза.

— Вполне.

Я увидел, как с лица его сошел свет оживления, он сник и стал вдруг похож на человека, которого измучила зубная боль. Он прошел к столу и сел.

— Вы проговорили все это с Козисом?

— Буду еще. Сегодня в семнадцать.

— Я доверяю вам и прошу сделать все, чтобы проект вышел. В лучшем виде. Я обещал министру.

— Хорошо. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы улучшить проект.

— Я верю в ваш опыт и добрую волю! — крикнул он мне вдогонку.

«Все будет так, как вы просили, товарищ Сапаров. Мы желаем одного и того же — проект должен быть хорошим. И, несмотря на всю нелюбовь к «динозавру», я уже кое-что сделал для этого».

Так думал я, поднимаясь к Козису. Меня догнал главный инженер проекта Марков. Скороговоркой выпалил:

— Юрий Иванович! Юрий Иванович! Ходят слухи: вы разгромили проект в пух и прах.

— Придется доработать, — сказал я нехотя.

— Доработать или переработать?

— Простите, переработать.

— Но это же невозможно! — вскричал Марков. Его розовые черепашьи веки часто моргали, изумленные глаза просветленно смотрели на меня.

— Почему? — спросил я. Мне отчего-то вдруг стало смешно.

— Вышли все сроки. Завтра рассмотрение на научно-техническом совете министерства.

— Научно-технический совет и предложит переработку.

— Но это погром! Разбой! — Мясистое лицо его побурело.

— Ну, знаете!

Мы остановились, в упор глядя друг на друга. Глаза Маркова метали маленькие молнии.

Я повернулся и пошел. Он засеменил следом.

— Ну хорошо, ну хорошо! — вдруг сник он. — Где ваше заключение? Но боже мой! Я ведь уже раззвонил в Госстрой, афишировал наш проект, подготовил его утверждение. Пятьсот три миллиона против пятисот восьмидесяти мехмашевских.

— Дутые миллионы!

— Это диверсия, Юрий Иванович! Вы к Козису? Я с вами. Это невозможно! Проект должен увидеть свет!

Я не выдержал, остановился:

— Скажите, зачем вы взялись за этот проект?

— Какое это имеет значение? Надо уметь считать деньги. Это главное. — Глаза его снова обрели просветленное выражение.

Сразу с порога кабинета Марков крикнул Козису:

— Послушайте, что он говорит, он обливает нас грязью!

— Знаю, — сказал Козис спокойно, но довольно строго.

Он густо дымил и, откинувшись на спинку кресла, рассматривал меня как некую этнографическую редкость.

Не ожидая ничего хорошего, я сел.

— Юра, как это понимать? — продолжил он с ходу, напоминая мне, что для него я даже не Юрий Иванович, а посему серьезного от меня ждать нечего. И вдруг взвился до визга: — Как это понимать, я спрашиваю?! Погром?! Насмарку работа огромного коллектива?! Это заключение не выйдет из стен института! Дудки!

Я слушал. Главное — не сорваться. Пока разговор несерьезный. Дамские штучки. Он швырнул мое заключение, и листки, скользнув по столу, упали мне на колени.

— Может, посмотрим по существу? — предложил я.

— По существу? — Он стремглав нагнулся через стол. — Дайте мне эти бумажки. Здесь нет существа! Поклеп. Ты пишешь — взрыв. Какой, к черту, взрыв? Откуда гремучка?

Я подробно объяснил.

— Хорошо. Но ее можно вентилировать.

— Проект этого не предусматривает.

— Предусмотрим. Но какая, к черту, гремучка? Что ты мне пудришь мозги?

Он стал вдруг лихорадочно хвататься за телефонные трубки, наводить справки, называя меня при этом — «тут один специалист выискался». Наговорившись, глянул на меня, бросил ядовито:

— Ну вот видишь, ничего не будет. Какая, к чертям, шипучка? Ха-ха-ха! Приснилось? Ха-ха-ха!

Я молчал, стараясь всеми силами сохранить спокойствие.

— Слыхал? Это говорит специалист, не чета некоторым. Ха-ха-ха! — Он возбужденно закурил. Закашлялся.

Вдруг совсем неожиданно для меня в разговор вступил Марков:

— А мехмашевцы тоже говорили про взрыв.

Козис вытаращил глаза на Маркова.

— Твои мехмашевцы, знаешь… Пусть не взрываются! Обожглись на молоке — дуют на воду. И накрутили пятьсот восемьдесят миллионов. Дурак за такие деньги построит. Так. Слушай сюда! Экспертное заключение из института я не выпускаю. Д-да! Арестовал! Научно-технический совет обойдется без нашей милой экспертизы! Марков доложит, будут вопросы — ответим. Все остальное потом. Сейчас надо платить людям премию.

— А что потом? — спросил я.

— А ничего! — выкрикнул Козис с вызовом.

«Ну и хрен с тобой! — подумал я. — Пеняй на себя. Сам нарываешься».

Сумасшедший день подошел к концу. Вконец выпотрошенный, я побрел в общежитие. Пузанов вернулся из поездки, лежал на койке и читал газету. Я взял у него газету и сказал словами Козиса:

— Слушай сюда, Боря. Ты будешь завтра на научно-техническом совете?

— Меня не приглашали.

— Ничего. Директор станции везде желанный гость. Проект смотрел?

— Смотрел.

— Ну и как?

— Я не атомщик, Юра, но барбатер под реактором нахожу неудачным.

— Умница, Боренька! — Как здорово бывает иной раз услышать доброе слово поддержки, особенно от человека, который выше ведомственных дрязг и грошовой суеты! — Боря — это бомба под реактором! Ты будешь завтра на научно-техническом совете и скажешь им всё. Ладно?

— Буду я на совете, буду, не стучи, бога ради, хвостом, пыль поднял.

Глаза Пузанова смеялись, хотя он старался сохранить серьезное лицо.

Нот так Пузанов! Есть же светлые головы на свете!

Собрались в малом зале коллегии. Я пристроился с краешку, поближе к выходу, поскольку официально не приглашали, — институт представляли Козис и Марков. Я мог и не приходить, но уж больно интересно было посмотреть, чем все это кончится. Неужели ловким ребятам удастся протащить «динозавра» без доработки и совершенствований?