Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— Очевидно, назревает что-то важное, — бросил Пилану сидевший рядом пропагандист трудовой молодежи Херберт Роман, чиновник городской управы. — У больших товарищей уж очень озабоченный вид.

— Послушаем… — Андрис отодвинулся от соседа, не собираясь поддерживать разговор.

Утром, когда Мелита убежала на работу, он в порыве дружеских чувств решил застелить кровать. Запихивая простыню за край матраца, он нащупал там сложенную бумажку. Письмо, написанное на бледно-фиолетовой бумаге. «Жажду тебя, как олень в засуху жаждет воды. Где бы я ни был, мысли мои, как вспугнутые птицы, витают только вокруг тебя…» В строительном управлении Андрис, заперевшись в архиве, внимательно прочитал письмо. Хотя адресат письма неведомым корреспондентом ни разу по имени не назван, Андрис не сомневался, что это Мелита.

Бастьян постучал по столу деревянным молотком и объявил собрание открытым.

— Слово депутату Циелену!

— Товарищу Циелену! — крикнул справа низкий голос.

— Слово депутату товарищу Циелену! — Бастьян еще раз прогремел деревянным молотком.

Циелен разъяснял основные тезисы хозяйственной программы партии: для стабилизации экономики Латвии необходимо срочно ввести государственные монополии. Когда будут монополизированы не только лесная, льняная, сахарная и спиртная промышленность, но и торговля, кризис будет преодолен и на пятьдесят процентов обеспечена победа социализма. Проблема кризиса сложна, поскольку она одновременно проблема международная. Поэтому социал-демократы предлагают равномерно распределить бремя кризиса между всем населением. Жаль, что этому противятся буржуазные партии. Буржуи и слышать не хотят о том, что общего хозяйственного оздоровления следует добиваться путем режима разумной бережливости, разумной экономии в административном управлении государством. Буржуи не понимают, что такая политика укрепила бы демократию, а та в свою очередь содействовала бы развитию промышленности. При развитой промышленности в обществе набирают силы средние классы, и тогда развитию капитализма не сопутствует классовая борьба. То есть — государственный бюджет можно было бы сбалансировать путем введения новых монополий. Что такое государственная монополия? Монополия — это государственный капитализм, при котором средства производства сосредоточены в руках всех. Как уже сказано, в перспективе государственная монополия — самый прямой путь к социализму. Когда все отрасли производства в Латвии будут монополизированы, социал-демократы, получив на парламентских выборах большинство, помашут депутатскими карточками и создадут новый строй. Проголосуют «за» — и социализм будет создан.

— А в двадцать восьмом году, в январе, мы добровольно отдали министерские портфели левого правительства, хоть народ и проголосовал «за»! — раздалась реплика из другого конца зала.

— Из правительства мы вышли потому, что накануне выборов в сейм партии было невыгодно состоять в правительстве, — авторитетно объяснил Циелен.

— Зато мы теперь нажили собственную оппозицию. Нам на шею сел Петерис Кикут! — не унимался бросивший недавнюю реплику.

— По этому вопросу выступит товарищ Тифенталь. — Циелен, недовольный, уперся кулаками в стол. — Итак, государственная монополия — самый последовательный демократизм. — И он перешел к проблеме, которую сам и все правое крыло партии считали главной специальностью заслуженного политика Феликса Циелена, — к государственной внешней политике Латвии: — А теперь: как обстоит дело с внешней политикой Латвии? Той Латвии, в сторельсовую столицу которой поезда с запада приходят по узкой колее, а с востока — по широкой, русской. Отвечает ли внешняя государственная политика жизненным интересам Латвии? Не отвечает! — Оратор закинул голову, только золото очков сверкнуло. — Географически государство Латвия расположено в воротах, ведущих с запада на восток… — Циелен уже в который раз принялся излагать теорию гибкой международной политики Латвии.

Интерес Андриса Пилана к оратору ослаб. Он сунул руку в карман, за часами, и коснулся бумажки. «Письмо…» Опять его бросило в жар, опять стали терзать тревожные мысли. Как добиться ясности, правды?

Он, должно быть, слишком задумался, потому что его ткнул в бок Роман — слушай, мол.

Циелен уже подходил к концу и говорил о благородных особенностях демократии.

— Демократия обеспечивает равенство граждан. Демократия способна смягчить эксплуатацию одного класса другим, обеспечить гражданам определенный жизненный уровень…

Затем говорил Тифенталь. Поэт и директор банка начал солидно, как академический лектор, хоть и в его речи ничего академического не было.

— Своей газетой «Основной класс» Петерис Кикут вредит интересам рабочих — поносит руководителей партии социал-демократов. Кикутовская программа ни на йоту не отличается от коммунистической. В чем заключается главный пункт его программы? В конфискации собственности руководителей партии социал-демократов. Оппозиционеры, как и коммунисты, стремятся расколоть силы рабочих, отнять у нашей славной партии голоса избирателей, которые, в конце концов, достанутся буржуям. Чем хуже, тем лучше — вот в чем заключается платформа товарищей слева. Мы все должны осознать это и открыто высказать на предвыборных собраниях.

— Но наши агитаторы благоговеют и перед кикутовцами, и перед коммунистами, — отрубил Бруно Калнынь. — Хуже того, некоторые агитаторы видят, что на местах, в организациях, орудуют сомнительные типы, а ничего не делают, чтобы покончить с этим. Получены, например, сигналы, что в Стирненах засели агенты Москвы, а член нашей партии, выступавший там на собрании, даже не удосужился предупредить об этом руководящие органы.

— Кто из пропагандистов был последним в Стирненах? — Бастьян как бы вытянулся, стал выше.

— Пропагандист трудовой молодежи Пилан, — лишь слегка повернул голову Бруно Калнынь.

— Бруновские акции, должно быть, низко котируются, так он обозлен на Трудовую молодежь, — сказал Роман на ухо Пилану. — Так что — плюнь, пускай говорит.

— А мне все равно…

Это было правдой. Его, как каленое железо, жгло лежавшее в кармане письмо. В другой раз он, конечно, объяснил бы, что и как было в Стирненах, но сейчас…

— Может быть, спустимся в кафе? Посидим, поболтаем, — предложил Роман, когда собрание кончилось. — Сегодня мне несколько латиков прямо с неба свалилось. За статью в «Радуге» кооператоров. Можем пропить.

— Мне все равно… — Пилану и в самом деле было безразлично, куда идти.

— В кафе главное — убить время, — объяснял Роман, ведя товарища через зал социал-демократического заведения к свободному столику у сверкающей колонны. Оттуда хорошо видно было все помещение и оркестр. — От запада мы по культуре кафе сильно отстаем.