Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— В четверг вечером.

— Попрошу, чтобы тебя отпустили. И других, кому нужно, тоже.

Дороги в Латгале узкие и извилистые. Они вьются и петляют по холмам, котловинам, мимо чересполосных нив, через березовые рощи, огибают топи, трясины, тихие озера, змеятся вокруг глинистых горок, местами убегают в сосняки и ольшаники, сливаются с другой, третьей такой же извилистой дорогой. Весной и в осеннюю распутицу, когда развозит склизкие бурые торфяники, когда низины становятся зыбкими, болота колышутся, как всплывший в половодье ледяной покров, по латгальской проселочной дороге поедет разве что человек безумный или скрывающийся от властей. В эти времена года передвигаться можно только пешком или верхом. Дорога устанавливается после крепких морозов и тихого, без метелей, снегопада, но и тогда ездить было нельзя. На поворотах и склонах дорога гладкая как стекло. Толчок — и воз опрокинулся. На пригорках и поворотах особенно надо быть начеку везущим строевой лес, когда лошадки одни или в паре волокут длинные бревна. Салазки с бревнами, хоть и связаны с дровнями конопляными веревками, на скосах дороги заносит в сторону, так что даже у умелого возчика груз может соскользнуть в канаву.

Все это прекрасно понимает Язеп Дзенис и потому в наиболее опасных местах крепко держит правило: слегу прикрепленную наискосок — к задку и своевременно поворачивает сани в нужном направлении. Сейчас они на пару с Григашом Сомом возят на лесопилку деловой лес. Правду сказать, какой он напарник, у латгальских крестьян на больших работах, когда валят лес, долбят доломит или же возят с дальних пойменных и болотных лугов сено, совсем другие напарники: «Я недельку-две пособлю тебе лошадью и инструментом, а ты потом недельку-две поможешь мне».

Язеп Дзенис повезет лес один-единственный раз, именно сегодня, потому что Григашу Сому необходимо добраться до Гротен сегодня в сумерки или, еще лучше, с наступлением темноты. И в этом заинтересованы они оба. Григашу Сому бревна надо доставить на лесопилку, чтобы ни в деревне, ни в волости никто не знал, сколько именно бревен он повез (материалы, отпущенные новохозяевам по государственной цене, строго-настрого запрещено перепродавать). А Дзенис пройдет никем не замеченный еще семнадцать верст и попадет в город. Совместная дальнейшая работа нежелательна ни тому, ни другому. В деревне у каждого двора, леса и дороги свои зоркие глаза, а Язепу Дзенису хотелось как можно скорее уйти из поля их зрения.

Так революционный руководитель трудящихся Гротен и окрестностей вернулся в городок. В волости он проверил группы и отдельных людей, восстановил оборвавшиеся конспиративные связи, подготовил товарищей к предстоящей партийной конференции, которая, поскольку состоялся третий Конгресс Коминтерна, должна теперь принять решения по дальнейшей борьбе с буржуазной властью в Латвии.

Дольше оставаться вне Гротен Дзенис не мог. Обстоятельства требовали, чтобы он находился вместе с ядром организации, заметно ослабевшим после разгрома профсоюза, вместе с пролетариями и интеллигенцией. Почти два месяца он прожил на границе с Советской Россией. Побывал в местечках и деревнях, на железнодорожных станциях, беседовал с безземельными крестьянами, железнодорожниками, с сельскими рабочими и мелкими хозяевами, многое повидал, понаблюдал. Встретился также с руководителем нелегального движения округа, который рассказал ему о решениях конгресса Коминтерна и о теперешних задачах международного коммунистического движения. Товарищ передал ему привет от Вали.

Сообщение представителя ЦК и проверка обстоятельств на местах позволили Дзенису заглянуть в современные общественные процессы, явные и скрытые, которые происходили сейчас в Латвии, особенно в Латгале, на границе с Россией. Вооруженные наемники империалистов проникали в рабоче-крестьянское государство, расставляли в деревнях секреты, вербовали наемников и подручных, душили, угнетали любого, кто им противился. Около Индры у Даугавы разорили десятки латгальских деревень. Под видом аграрной реформы, перераздела деревень местных бедняков переселяли в другие места, а земли окрестных имений делили между айзсаргами — пришельцами из Курземе, Видземе и бывшими немецкими ополченцами — вояками из ландесвера. Центр имения Пиедруя, раздела которого ждали крестьяне четырех окрестных латгальских деревень, достался белогвардейскому поручику и его приспешникам.

Когда Дзенис находился у индрских железнодорожников, он немало насмотрелся на проделки врагов новой России. На тихой станции по ночам начиналось оживленное движение. На путях грузили, выгружали, перегружали охраняемое солдатами имущество, ящики и завернутые в брезент машины. К границе шли составы, влекомые паровозами с потушенными огнями. Дзенис в Индре не раз слышал о вылазках загадочных типов к советской границе. В станционном ресторане первого класса часто появлялись чужие господа, которые много ели и пили, но мало разговаривали. Железнодорожники утверждали, что часть этих подозрительных лиц — русские белогвардейцы, часть — французы и англичане или же легионеры Пилсудского и американцы. Организатору местной ячейки утверждения относительно англичан и американцев, правда, казались пустыми разговорами, но Дзенис убедился сам, и его помощник в округе подтвердил, что в Индре отираются субъекты из Лондона и Парижа, из Варшавы и даже из-за океана. А чуть подальше, в Резекне, Дагде и Даугавпилсе чистокровные янки со своими дамами участвовали в открытии отделения «Имки» — Христианского союза молодежи. Некий американец, мистер Чандлер — это даже не тайна — в Гротенах совещался с местными заправилами и в заведении госпожи Зустрыни смело предрекал скорую войну против большевиков. Так что не увидеть в Латвии руку иностранных империалистов — политическая ошибка. Международная буржуазия готовилась к наступлению на родину мирового пролетариата, и один из путей этого наступления шел через Латвию, через Латгале. Члены гротенской организации должны находиться на линии огня, разоблачать врага, мобилизовать трудящихся на борьбу.

Долго петлявшая за купами деревьев дорога вдруг вытянулась в прямую линию. Дзенис отпустил слегу-правило, пошел к Григашу Сому, который, остановив свою Машку, ждал, пока подъедет Дзенис.

— Перекур! — Григаш протянул Дзенису самодельный кожаный кисет. — А то человек топает, топает как заведенный, пока тошно не станет. Хоть нос погреть надо. Говорят же — нос обогреешь, душой повеселеешь. И еще говорят в народе: где надо умом, а где — табачком.

— Лучше и умом, и табачком… — Дзенис взглянул на серое небо, которое, казалось, опускается все ближе и ближе к земле, неторопливо взял щепотку самосада.