Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— Не стесняйся! — кивнул Сом, закуривая «козью ножку».

— Стесняться нечего, — согласился Дзенис, ожидая, что будет дальше. Гришана Сома он знал: перекурить с соседом без обстоятельного разговора тот не умел. И заранее не предскажешь, в какие дебри забредут его мысли.

— У человека с умом, как со старым горшком, — начал Сом. — Одну дыру залатаешь, в другом месте прохудится. Вот и со мной так. Пока тебя, таких как ты, слушаю, все как будто ясно. А потом? Нам, дорогой, с людьми не везет.

— Почему не везет?

— Ну, конечно. Сильных людей мало. Порешили их, увезли, а кто и сам ушел. Остались наивные, кого провести легко, да всякие нелюди. С такими коммуны не поднять, хоть тресни.

— Неправда! — Дзенис понял, куда клонит Григаш. — Наши держатся. Побольше бы на свете таких упорных народов, как наш! Правда, пока об истории латышского трудового народа еще мало сказано, а стоило бы вспомнить о ней. В революцию пятого года помещики, царские войска тысячи загубили, тысячи по свету рассеяли. Казалось, там, где драгуны и казаки прошли, уже и траве не расти. А сколько крепких сынов Латвии в германскую войну на Тирельском болоте и острове Смерти полегло. А в Октябрьскую революцию и после слава о красных стрелках на весь мир прогремела. И ульманисовцы, и ландесвер, и разный сброд за два года лучших из нас истребили, но разве убили они любовь к свободе в безземельных крестьянах, в тебе, в городских рабочих, в молодежи нашей?

— Не убили, конечно. Чего там говорить! Только уж больно ненадежно сейчас все. Иной раз прямо страх забирает. А коли нам трудно придется, коли помощь понадобится, что нам оттуда, с той стороны ожидать? Ведь русские еще слабы.

— У них самое трудное позади. И уж не так слаба рабоче-крестьянская Россия, как об этом кричат буржуи. Белых разбили, англичан, французов, поляков, японцев и американцев разбили. Немцев и бандитские шайки разгромили.

— Разгромили-то разгромили, — пробормотал Григаш. — Всякое было. Что верно, то верно. Ой, бежать надо… — завидев на дороге встречную повозку, он рысцой кинулся вперед. — Н-но! Веселее, Машка!..

«Тугодум… — Дзенис ускорил шаг. Перешел на другую сторону дороги, дернул вожжи, чтобы лошадь почувствовала, что о ней не забыли, взялся за правило. — Бедняк, полупролетарий, а сознанием слаб. Хоть и костит балтийских господ, открыто не признает церкви, однако сомневается и в силе рабочего класса. Вот каков союзник городского пролетариата, латгальский бедный крестьянин! Брось мещанские рассуждения, товарищ! — одернул он себя по размышлении. — Революционер должен видеть не только то, что у него под носом, а гораздо-гораздо дальше. В том, что латгальский бедный крестьянин колеблется, виноват, братец, ты сам, виновата твоя организация. Скверно работаете. Надо уметь находить общий язык с латгальским трудовым крестьянином. Помочь ему скорее понять, где его место, кто ему друг, кто — враг».

На склоне холма сани внезапно занесло, и задумавшегося Дзениса чуть не сбило с ног правилом. Бревна скользнули к краю, салазки повисли одним полозом в воздухе. Дзенис мгновенно всем телом навалился на слегу и, ухватив одной рукой вожжи, направил лошадь на середину дороги. В горле от напряжения будто острый кусок застрял, который никак не выкашлянуть.

Поосторожней! Окажись он в канаве, кто-нибудь из проезжающих остановится, чтобы помочь, и пойдут расспросы. А Язепу Дзенису еще меньше, чем Григашу Сому, охота чужим говорить, откуда и куда едет. А попробуй отвертись от ответа!

К железнодорожному переезду они добрались почти в намеченное время. Сумерки сменились темнотой, снег по обе стороны дороги посерел, деревья, дома и кусты тонули во мраке, а небосклон все сужался и сужался, как сжимаемый невидимыми руками обруч. У переезда Дзенис оставил Григаша Сома и вдоль насыпи направился к станции. Но сделав лишь несколько шагов, остановился. В тупике, у насыпи, стоял товарный вагон, возле него трое саней и люди вокруг, а чуть поодаль, у фонаря, — человек с ружьем. Попадаться здесь на глаза было бы неразумно. Дзенис повернул назад и вместе с Сомом дошел до пригорка, где начиналась Огородная улица. Проще, конечно, было бы зайти к железнодорожникам, на городскую окраину, но с тем же успехом можно выбрать и любое другое место для встречи.

На Огородной улице было тихо, пустынно и темно, как в риге. Домов тут вообще немного, но и на тех окна закрыты ставнями. Надо быть очень внимательным, чтобы не пройти мимо нужного дома. Дзенис, пробираясь вперед, втихомолку считал силуэты немых зданий. За пятым он сошел с протоптанной в снегу тропы и побрел мимо плетня, ведя рукой по верхушкам столбиков. Ворота, сейчас будет калитка… На столб калитки надет горшок. Дзенис на всякий случай приподнял его обеими руками. Задев конец столба, тот звякнул. Чугунок, стало быть. Ясно — предостережение: «Не заходить!»

Пойдет обычным путем связи, через булочную! Хоть и лезть в центр городка не очень умно, но топать более двух верст вдоль реки, в сторону Даугавпилса, еще неумнее. По дороге питейное заведение, рядом с ним — конюшни пограничников, можно неожиданно попасть в беду. К тому же надо как можно скорее повидаться с кем-нибудь из местных товарищей. Узнать, что за последние дни произошло в городе.

В булочной продавщица-связная сразу его узнала, но притворилась, что видит впервые.

— Буханку черного, фунт булки с изюмом? Рубль двадцать две. — Она кинула сдачу и подошла к мужчине, жевавшему перед прилавком баранку. — Еще что-нибудь угодно?

Чужой одет как большинство гротенских торговцев и скупщиков: полушубок до колен, большой овчинный воротник, сапоги, кепка с опускающимися ушами. Но не торговец это и не скупщик. Слишком настороженный и вместе с тем праздный у него вид. И уж очень продавщица старается угодить ему.

«Шпик… Агент политической полиции или ищейка пограничной охраны! Если этот тип знает меня, если ему поручено следить за мной, то непременно пристанет».

Перейдя улицу, Дзенис напряженно вслушивался во все, что делалось у него за спиной. Не пошел ли кто за ним по пятам? Если пошел, то на мостике у лавки Абрамсона, где на столбе покачивается фонарь, преследователю на короткий миг придется обнаружить себя. Там улица разветвляется, и шпику, чтобы не упустить его, надо держаться поближе.

Похоже, слежки за ним не было. Чтобы убедиться в этом, Дзенис быстро поднялся вверх по крутой улице, прошел ее до конца и проворно повернул назад. Если за ним наблюдают, то он обязательно столкнется с преследователем. А что если заглянуть к кузнецу Дагису? Отсюда до его домика рукой подать. Опять же не надо будет идти под фонарями Большой улицы и искать убежища. Старик — человек честный. В самом деле, так будет разумнее.