Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

— Да… — задумчиво протянул Сироткин.

— Ты хлопак летчик? — Голос старой женщины звучал глухо.

— Летчик, бабушка, — с готовностью подтвердил Сироткин.

— Так убей германа! Он много бед натворил.

По дороге то и дело проезжали машины о военными грузами, шагали взводами красноармейцы в запыленных шинелях. Останавливались у колодца и жадно пили воду.

Незаметно наступила ночь. Выдалась она хмурая, без звезд. Сироткин все так же уверенно вел громыхающий трактор, повременно дергая рычаги. Иногда его укачивало, и он сонно ронял голову на грудь, но тут же спохватывался, долго тер глаза и чертыхался.

Луговой сбоку смотрел на тракториста, испытывая зависть. У него у самого уже чесались руки сесть в кабину своей «десятки». «В полку много безлошадников, как в старой деревне», — вспомнил он слова Михаила Потаповича. Где-то он теперь? И приведется ли встретиться?

За поворотом дороги трактор уперся в хвост машин.

— Сержант, пробка! — глухо сказал Сироткин, напряженно всматриваясь в темноту. — Что-то случилось.

К трактору, размахивая руками, подбежал мужчина в белом пиджаке:

— Стойте, засада! На мосту стреляют!

— Пусть стреляют, — решительно сказал Сироткин, прибавляя газ. — В такую ночь все кошки серы… Сойдем за танк. Так, Николай?

Трактор неторопливо двинулся вперед и, набирая скорость, пошел сбоку дороги, обходя колонну машин.

Луговой убедился, что Сироткин быстро ориентировался в обстановке. За трактором двинулись машины, не включая слепящих фар. Дорога нырнула под уклон. Внизу светлела неширокая река. Где-то рядом находился мост, но темнота скрывала его.

— А ведь не стреляют! — победоносно сказал Сироткин. — Честное слово, мой «натик» приняли за танк. Решено — иду воевать в танковую часть!

Под гусеницами загремели, перекатываясь, бревна. Острые стальные зубья крошили дерево. Сзади трактора по бревенчатому настилу прыгала «Чайка», рассерженно звеня растяжками крыльев.

В ночной деревне вдоль дороги горели костерки. Красноармейцы варили в котелках кашу и кипятили чай. На срезе кювета сидел солдат и старательно накручивал обмотку, Луговому показалось, что он уже видел около костела этого молодого красноармейца за таким же занятием, — видимо, он так и не научился быстро справляться с обмотками.

— Может, переночуем? — спросил Сироткин, раздирая рот от зевоты.

— Надо ехать… Аэродром рядом. — Луговой повернулся к пограничнику, разглядывая в темноте его лицо. — Знаешь, Иван, оставайся в нашем полку. Не прогадаешь. Если согласишься, выйдет из тебя классный механик самолета. Михаил Потапович обучит.

— Я танкистом буду. Погоняю фашистов по-настоящему.

— Ну, сам решай!

На краю деревни началась стрельба. Хлопали вразнобой винтовочные выстрелы, а потом рассыпали дробь автоматы.

— Мотоциклисты! Немцы! — с разных сторон понеслись ошалелые выкрики.

Сидевший у кювета красноармеец бросил доматывать обмотки, вскочил и юркнул в кусты. Кто-то влетел в костер, и в разные стороны полетели горящие головешки. Луговой вскочил в кабину «Чайки». На приборной доске светились фосфорическим блеском приборы. Стрелки часов показывали одиннадцать вечера.

Внизу на лугу вспыхнул яркий луч фары и, упершись в высокий бугор, скользнул по дороге. За ней, словно нанизываясь на нитку, появлялись все новые и новые слепящие огни.

«Мотоциклисты», — отметил Николай, прислушиваясь к характерному треску моторов. Он привычно нажал большим пальцем гашетку. Пулеметы истребителя сразу ожили и ударили свинцом. В темноте полыхнуло пламя, раздались взрывы. Немецким мотоциклистам не удалось развернуться. Они налетали друг на друга и попадали под губительный огонь скорострельных пулеметов. Луговой выпрыгнул из кабины и подбежал к трактору:

— Иван, жми! Может, проскочим?..

— Ну, сынок, с возвращением! — Подполковник Сидоренко рывком притянул к себе Николая и трижды крепко его поцеловал. — Спасибо, что «десятку» домой притащил. Садись, сержант. В ногах правды нет, вон сколько протопал. А различия между нами, считай, нет. Специальность одна. Летчики-истребители! Ты когда-нибудь вдумывался в значение этих слов? Задача у нас общая. Беспокоился я о тебе очень и загадал: если вернешься, распить с тобой бутылку вина. А придет Сашка Богомолов — второй праздник будет.

— Комэска сбили?! — почти крикнул Николай. Он не узнал собственного голоса: какой-то чужой, грубый, хриплый.

— Я в бою потерял его… Вылетели по-зрячему. Ю-88 шли рядом с аэродромом. Было некогда считать, сколько их. Взлетели и шлепнули по одному, но тут на нас навалились «худые». — Подполковник как-то вымученно посмотрел на сержанта. — «Мессеров» так окрестили. Двадцать штук против нас, ну и завертелись. — Он рывком схватил бумагу и торопливо, разрывая острым грифелем лист, чертил кресты. — Вот фашистские бомбардировщики. — Красные стрелы под разными углами пронзали бомбардировщиков. — Смотри, как мы били!

— Как же вы осилили? — удивился Николай.

— В Испании нам пришлось воевать. Многих ребят там оставили. У меня есть фотографии. Покажу тебе моего друга Хосе Гласера и комэска Антонио. Анатолий Серов учил нас летать.

— Товарищ командир, а сколько фашистов вы сбили в Испании?

— Шесть. Три «фиата», «савою» и завалил «хейнкеля». Бился с «мессершмиттами», но не поджег! Не отомстил за Хосе Гласера… Об этом летчике надо всем знать. Над Мадридом фашистский самолет сбросил деревянный ящик. В нем был изрубленный человек, куски одежды и записка. Я не забыл записку. Сколько прошло лет — помню. — Голос подполковника Сидоренко стал глуше. Спазма перехватила дыхание: — «Посылаем в подарок вашего летчика. Командующий воздушными силами красных должен знать, что такая судьба ждет всех его большевиков!» Фашисты замучили Хосе Гласера. Тогда каждый из нас называл себя каким-нибудь испанским именем. Володю Бочарова, курского парня, звали Хосе Гласером. — Обгоревшее лицо подполковника потемнело, а скрюченные пальцы с трудом держали карандаш.

— Товарищ подполковник, а сейчас можно узнать фашистских летчиков, воевавших в Испании?

Вопрос сержанта оказался неожиданным для командира полка. Он задумчиво прошелся по землянке, задевая полами кожаного пальто разложенные на столе карты.

— Следователи считают, что преступники никогда не меняют своих привычек. В Испании немцы любили малевать на своих самолетах разную чертовщину — драконов и змей, например. Картежники отдавали предпочтение картам. Раскрашенные самолеты мы с тобой, Луговой, еще встретим. Увидишь размалеванный самолет — знай, встретил старого разбойника. Он воевал в Испании, во Франции, Польше и Чехословакии. И задача у нас с тобой будет одна — сбить фашиста! Ну, давай выпьем за твое возвращение. В Испании говорили: вино кровь разгоняет и делает человека молодым! За нашу удачу и победу. Но пасаран! — Подполковник крепко сжал кулак и приложил его к виску.