Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

— Старший лейтенант Луговой, в штаб дивизии! — суетливо бегал вокруг него начальник штаба, вытирая большим платком потное лицо. — Скорее. Вызывают.

Летчик с трудом вылез из кабины, отстегнул парашют. Никогда он не чувствовал такой усталости. С трудом сделал несколько шагов в сторону Сидоренко.

— Товарищ командир полка, старший лейтенант Луговой с задания вернулся!

— Спасибо, сынок. — Полковник поймал руку летчика и крепко ее стиснул. — Садись в машину. Тебя ждут в штабе. Вернешься — доложишь!

Шофер гнал полуторку во весь дух. Лугового так подбрасывало, что он боялся, что прорвет головой брезентовую крышу кабины или, что еще хуже, вылетит через смотровое стекло.

— Убьешь — потише вези.

— Очень вы нужны в штабе, — пояснил шофер. — Приказали доставить как можно быстрее.

Незнакомый генерал-майор шагнул навстречу Луговому, внимательно оглядел его со всех сторон.

— Ночью летал и нос не разбил! Молодец!

— Товарищ генерал, Москва на проводе! — закричал телеграфист особенно торжественным голосом. — Москва!

— Луговой, садитесь и докладывайте! — приказал генерал. — Москве нужны ваши данные… Мы уже передавали… Карта лежит на столе.

— Я к своему планшету привык, — сказал летчик. Сосредоточенно посмотрел на блестящий целлулоид. Чуть наклонил, чтобы свет падал на карандашные точки, обозначающие колонны автомашин и вражеские танки.

Доклад Лугового стал еще одним подтверждением данных разведчиков, которые установили, что летнее наступление фашистских армий на Курском выступе должно начаться в начале июля 1943 года…

Полковник Сидоренко подошел к КП чернее тучи. Рывком сдернул с головы шлем. Лоб пересекла красная полоса, как свежий шрам. Щеки дергались, словно он плакал и слезы сгорали внутри него, не достигая сухих век.

«Сашка, Сашка!» — с душевной болью произносил он, скрипя зубами. Он не мог примириться с потерей лучшего друга, не верил в его гибель. Ему казалось, что, будь он рядом, ничего бы не случилось. Принял бы удар на себя, загородил товарища от фашистского истребителя. После возвращения с боевого задания последнего летчика не осталось никаких надежд на появление командира третьей эскадрильи, но командир полка упрямо верил, что Богомолов все-таки вернется в полк и ошалело гаркнет с порога: «Не ждали? А вот и я. Принимай, батя!»

Сидоренко рассеянно слушал рассказы летчиков о проведенном воздушном бое. Он понимал, что в гибели Богомолова не виноват никто, и все же не мог простить им потерю Богомолова.

Здесь, на курской земле, в тяжелых боях полк потерял уже семь летчиков, и командир болезненно переживал каждую смерть.

— Все, — резко оборвал Сидоренко, не дослушав рыжеватого лейтенанта с вьющимся чубом. — Слезами горю не поможешь. Готовьтесь к вылету. Будем мстить за командира эскадрильи. Сам поведу! — И, сутулясь, направился на КП. По мокрым, глинистым ступенькам, вырубленным в земле, вошел в землянку. Начальник штаба встал из-за стола при появлении командира полка. Он уже знал, что майор Богомолов не вернулся, и заранее подбирал ведущего для следующего вылета. Как и Сидоренко, он не верил, что комэск не вернется. Совсем недавно один летчик, сбитый за линией фронта, пришел в полк спустя три дня.

Сидоренко остановился перед висевшей на стене картой. Где-то рядом прогремели выстрелы зенитных пушек, и земля задрожала. Из щелей между бревнами струился песок. Командир полка напряженно вглядывался в карту. С прорвавшимися фашистскими танками шли ожесточенные бои. Майор Богомолов прикрывал со своей шестеркой передний край, когда появились сорок бомбардировщиков с «мессершмиттами»…

Командир полка мог сейчас думать только о Богомолове и ни о чем другом.

Начальник штаба не выдержал затянувшегося молчания и сказал:

— Передали новые данные из дивизии о прорвавшихся танках Манштейна. В группе пятьдесят «тигров» и столько же «фердинандов».

Сидоренко нетерпеливо прижал полотнище карты к бревенчатой стене. Жадно втянул терпкий запах смолистых бревен. Взгляд его задержался на капле клейкой смолы, блестевшей, как звездочка.

— Скоро колосовики пойдут, — неожиданно сказал он, повернув голову в сторону майора. — Простите, я забыл, что вы не грибник. Правда, сейчас не до грибов — надо остановить прорвавшиеся фашистские танки. Враги хотят отомстить нам за Сталинград.

— Так точно, — подтвердил начальник штаба.

Командир карандашом обозначил новую линию фронта.

— Прохоровку немцы взяли. Утром видел, как горела, — карандаш стремительно заскользил по карте. — Фашисты стараются обойти Обоянь с востока… Оттуда прямой путь на Курск… Задание из дивизии передали на вылет?

— Приказано сопровождать группу штурмовиков на Прохоровку.

— Вызывайте старшего лейтенанта Лугового. Пусть принимает третью эскадрилью. Я буду в столовой. Если позвонят из штаба дивизии, передайте: не вернулся с боевого задания майор Богомолов… Летчики сбили три «мессершмитта». У штурмовиков потерь нет. Кстати, какое сегодня число?

— Одиннадцатое июля.

— Я совсем потерял счет дням… Забыл, когда спал… Все бои перемешались… Перед глазами снуют «мессеры» и «фокки». Стреляют… Слишком много вылетов… Моторы на «яках» отказывают из-за перегрева…. А нам нельзя сдавать… Знаете, это смешно, но я только сейчас вспомнил: одиннадцатого мой день рождения.

— Надо будет отметить, — сказал, повеселев, начальник штаба. — Позвоню командиру батальона, чтобы в столовой пирог испекли.

— Без пирога я обойдусь, — задумчиво сказал полковник. — Подарки — только сбитыми фрицами. — Он неторопливо прошелся по землянке. Остановился перед маленьким окном, прорезанным под самым накатом крыши. Голос его набрал прежнюю силу и властность. Он не имел права на личные переживания. Наши войска требовали прикрытия. Надо готовить летчиков к очередному вылету. Какой он будет у него сегодня? Пятый, шестой? Он уже сбился со счета. В эти минуты, пока он топчется на КП, идут тяжелые бои с прорвавшимися «тиграми». Погибают пехотинцы, бронебойщики и артиллеристы. Ради спасения сотен людей от фашистских бомбардировщиков он должен быть жестоким в требовательности к себе и своим офицерам. — Я поведу сам группу. Заместителем назначаю Лугового. Ведомым возьму лейтенанта Родина.

Солнце стояло уже высоко, когда на аэродром обрушился гул тяжелых моторов, а потом цепочкой проскользнули пятнадцать штурмовиков, чиркая темными тенями по перелескам и глубоким оврагам. Истребители взлетели на сопровождение и стремительно догнали скрывшуюся группу Ил-2.

Полковник Сидоренко не признавался даже себе, что сильно устал от постоянных боев и нечеловеческого перенапряжения. Оглянувшись назад, увидел, что лейтенант Родин отстает. Раздраженно подумал: «Когда же он наконец научится летать? А кто же его должен научить, товарищ командир полка?» — с иронией спросил он самого себя. Это он обязан передавать мастерство молодым, умело обучать их.