Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

Прогретый чернозем жадно дышал. Горячий воздух густыми струями плыл вверх, прихватывая с земли терпкий запах трав, гречихи, дым пожаров и пыли. Тысячи звуков рождались на земле. В постоянные и извечные — шорох колосьев пшеницы, пение птиц — властно врывались новые — скрежет танковых гусениц, надрывный вой автомашин, артиллерийская канонада. Эти новые звуки заглушали все остальные.

Сидоренко хорошо знал Центральную черноземную область. Курсантом Борисоглебского летного училища облетал земли между Воронежем, Курском и Белгородом. Для него каждый полет сейчас был встречей с далекой молодостью. По-разному виделись ему колхозные поля: ранней весной — с шумливыми ручьями, летом — с созревающей гречихой и просом, и осенью, когда комбайны убирали золотую пшеницу…

Сейчас он возглавлял ударную группу. «Яки» двумя парами висели над штурмовиками. А выше шла шестерка истребителей Лугового. Истребители парами подымались вверх, выстраивали ступеньки крутой лестницы.

У каждого ведущего группы в воздухе был свой позывной: «Сотый» — командир штурмовиков капитал Герасимов. «Мадрид» — Сидоренко. «Сынок» — Луговой.

Штурмовики давно перестроились и шли в правом пеленге, неся под плоскостями реактивные снаряды.

— «Горбатые», держать строй, — передал короткую команду капитан Герасимов.

— Я — «Мадрид»! Я — «Мадрид»! — Сидоренко пристально оглядел строй. — Следите за «худыми»! Следите за «худыми»!

Лаконичен язык у летчиков в воздухе. «Горбатые» — штурмовики. Они получили свое название за высокие бронированные кабины. «Худые» — истребители Ме-109, «фокки» — ФВ-190.

На первом отрезке маршрута штурмовики и истребители шли среди высоких белых облаков. Но перед линией фронта воздух потерял стеклянную прозрачность. С земли стеной подымались клубами пыль и дым. И самолеты сразу нырнули в ночную черноту, где терялось представление о времени и месте.

Прорвав оборону под Прохоровкой, фашистские танки устремились в узкую горловину, и их путь чадящими кострами обозначали горевшие «тигры» и «фердинанды».

— «Горбатые», за работу! — передал по радио капитан Герасимов и бросил свой самолет в пекло боя, пробивая ватную облачность дыма и пыли. За ведущим устремились все другие самолеты, залпами пушек заглушая слитный гул моторов.

Широкое пшеничное поле было исполосовано следами гусениц танков, перерыто узкими траншеями и окопами. Всюду горбатились отвалы засохшей земли. Воронки от бомб с опаленными краями, как оспенные знаки, уродовали поля и луга.

Между первым и вторым вылетом полковника Сидоренко прошло не больше трех часов, но он не узнавал знакомые места. Фашистские танки прорвались. За первой линией обороны — вторая, а за ней — третья. Командир полка напрасно пытался сосчитать разбросанные по балкам, лесным посадкам и дорогам сожженные «тигры» и «фердинанды». Наши бойцы стояли насмерть, уничтожали стальные чудовища.

Бой шел сейчас впереди за полем. В черных дымах то вспыхивали, то гасли красные сполохи огней. Деревня догорала, и от первых, самых крайних, изб остались одни высокие задымленные трубы.

Сидоренко подумал, что ему надо выскочить вперед и нацелить капитана Герасимова на фашистские танки. Но этого не потребовалось. В наушниках прозвучал спокойный голос ведущего группы штурмовиков:

— «Мадрид», вижу танки!

Капитан Герасимов повел группу штурмовиков за собой. Фашистские зенитчики открыли бешеную стрельбу по пикирующим штурмовикам. Ни Сидоренко, ни другие летчики не слышали выстрелов пушек, но трассирующие снаряды острыми пиками вспороли небо, и белые шапки разрывов заплясали около Ил-2 и истребителей.

Выхватывая истребитель около самой земли, куда Сидоренко спикировал вслед за штурмовиками, он заметил в облаке пыли идущие «тигры». Они двигались тупым треугольником по всхолмленной равнине между берегом Ворсклы и железнодорожной насыпью. Башню на командирском танке прикрывало фашистское знамя со свастикой.

Что только не перевидел за время долгой войны командир полка, но танк со знаменем на броне он встретил впервые. Видно, вырвавшийся вперед «тигр», как знаменосец, должен был увлекать за собой всех остальных, сокрушая и тараня оборону. Сидоренко понял, что в этом танке был не рядовой член нацистской партии, а закоренелый фашист, которого нужно уничтожить во что бы то ни стало.

— «Мадрид», «мессеры»! — предупредил по радио Луговой группу прикрытия, находящуюся внизу.

Сидоренко успел вовремя заметить фашистских истребителей. Ме-109 пилотировали асы. Один из них бросился на ведущего истребителей, но тот опередил действия «мессершмитта» и открыл заградительный огонь. После атаки сразу взмыл вверх. Снаряды второго фашистского истребителя ударили по стеклу кабины. В рваную дырку ворвался ветер, обдав разгоряченное лицо летчика холодной струей. Сидоренко отдал ручку, радуясь, что самолет слушается его и выполняет пилотаж. Оглянулся назад и не увидел за собой лейтенанта Родина. «Где я потерял ведомого? — удивленно подумал полковник. Острая боль пронзила его, и теплая струйка крови обожгла шею. — Неужели ранило? Только этого еще не хватало! — Он набрал высоту. Пары истребителей дрались на вертикалях. — Правильно, ребята. Правильно!» Мимо пронесся фашистский истребитель. Полковник срезал угол и сразу оказался на хвосте у гитлеровца.

— Спасибо за подарок, — тихо сказал он. — У меня сегодня день рождения!

Короткая трасса пересекла Ме-109 пополам. «Где же Родин?» — не переставал тревожиться Сидоренко.

Рядом промелькнул самолет с раскрашенным фюзеляжем. «А, вот где я опять вас встретил!» Перед глазами всплыл Мадрид, небо Валенсии, камрад Антонио… Там он дрался вот с таким же картежником. Тройка, семерка, туз. Фашистскому летчику известна игра в очко! Полковник погнался за фашистским истребителем. Почему так трудно даются ему фигуры? Кружится голова. Уплывает сознание. В последний момент рядом заметил Ме-109 с нарисованными картами. Фашистский летчик пытался оторваться от Як-3, но не мог.

— Нет, не уйдешь… Не те карты вытащил, — громко сказал Сидоренко. — Сегодня перебор… двадцать два! — Прижал с силой гашетку пушки, ощущая гулкие удары. — Все! — Глаза затуманились. Показалось, что сверху обрушилось огромное небо, черные дымы пожаров, горящие танки и светлая Ворскла! — Сынок, принимай командование! — крикнул из последних сил. — Все, сынок!..

Надо было выровнять самолет, но у Сидоренко не хватило силы отжать от себя ручку. Земля катастрофически летела на него — в первый раз не радуя его, а пугая своими огромными размерами. Он не различал лесов, полей и рек — все сливалось, теряло краски, путалось в затуманенных глазах. К голове прилила кровь, и вернулось сознание. Мгновенно летчик почувствовал падение самолета и инстинктивно выхватил Як-3 перед окопами. С особой ясностью окинул все вокруг, оценил происходящий бой.