Петр Петров - Крутые перевалы

— Оставят? — переспросила Стефания. — Зачем! Допросят о банде, это правда, а может быть и того не будет… Вот письмо к Федотову.

Стефания попрощалась и остановилась, поджидая Севрунова. А Анна, заскочив на телегу, долго провожала глазами три удаляющиеся фигуры.

— Сегодня маленькое собрание в улусе, — сообщил Пастиков, когда они вышли на опушку леса. — И тебе придется провести его. Забирай Чекулака и Самоху.

— Мне? — Стефания повернула его за плечи и в лицо засмеялась заблестевшими глазами. — Но, Петро, а если у меня провал будет? Ведь, понимаешь, я не могу так подходить, как ты.

— Поправим… Можешь обещать, что мы их поддержим во всем, пусть идут к нам работать.

— А ты куда? Разве не придешь?

— Я посмотрю лес для построек, может быть, и глухаришка к ужину сшибу.

Пастиков закинул на плечо ружье и пошел кромкой тайги. Вправо в лазоревых бликах расстилался луг. Стефания часто наклонялась за поспевшей земляникой, каждый раз откидывала на затылок упрямые вихры волос.

— Молодец! — с восхищением сказал Севрунов вслед Пастикову. — Знаете, это редкий парень со смелыми организаторскими способностями.

— Да. Но его нужно подковать теоретически и технически… Сырость выжать, понимаете.

— А это что же, жена?

— Представьте… Старая любовь, оказывается, и очень удачно. — Стефания заглянула в лицо зверовода и укоризненно покачала головой.

— Что вы? — смутился он.

— Вы почему не бреетесь, Александр Андреевич?

— Нет охоты, устарел, — рассмеялся он.

— Бросьте скромничать… Сколько вам лет?

— Тридцать восемь.

— И опустились… Не я ваша жена… До отвращения ненавижу неряшливость ни у мужчин, ни у женщин.

— Вам нельзя и быть моей женой, — отшучивался зверовод.

— Это почему же? Думаете, что я партийка, так…

— А что же, пожалуй и так…

— Чепуха, Александр Андреевич! Если я найду, что человек наш и настоящий работник, то не буду фыркать, а постараюсь, чтобы и у него был партбилет. Мне кажется, что многие партийцы осуждают и недоброжелательно относятся к таким связям, но я не согласна с подобными взглядами. В чем дело? По-моему, женщины-коммунистки, так же как и мужчины, равноправны, а однако, если ответственный коммунист женится на какой-нибудь «деклассированной» побрякушке, то говорят, что он ее перевоспитает или он не подпадет под ее влияние, а женщина-партийка обязательно обезличится от сожительства с беспартийным и изменит делу коммунизма.

— Да… Но пока бывает еще так… Вы забываете историческую трагедию женщины.

— Нет, я помню, только, знаете, без смелости тоже ухитряются замораживать всякое развитие форм и идей.

Из-под сапог Севрунова прыгнул лохматый грязный лисенок и, путаясь в густых зарослях дикого клевера, завертелся клубком.

— Поймайте! — закричала Стефания.

Лисенок с рук прыгнул звероводу на грудь и в одно мгновение, разорвав рубаху, оцарапал ему грудь.

— Бросьте его! — Стефания побледнела и замахала руками.

— Вот и струсили! — Севрунов перехватил зверька поперек туловища и прижал ему лапки.

В глазах Стефании стоял испуг. Она достала из сумки спирт и наклонилась, чтобы обмыть царапину.

— Это первый зверек, которого мы будем растить, — шептала Стефания, обдавая лицо Севрунова горячим дыханием.

— Обязательно… Сегодня же и вольер ему смастерю.

Ветер затейливо переплетал и бросал во все стороны жирные травы Шайтан-поля. Цветущая долина напоминала колыхающееся зеленое море. По Ширану белыми медведями дыбились и неслись рокочущие волны.

Но рыбаки, во главе с Самохой, не покидали работы. Лодки и небольшие невода кружились теперь по заводям, по курьям и этого было вполне достаточно, чтобы успевать вовремя чистить и засаливать улов.

Подводы с товарами и провизией пришли за неделю до приезда Анны. Стоя прямо на возах, Стефания и Пастиков отсчитывали, отмеривали и записывали все, что получали рабочие. Обливаясь потом, запыхавшись, бегали вокруг подвод Джебалдок и Чекулак. И тут же, попутно, сыпались вопросы камасинцев.

— Мой конь — будет твой конь? Али как?

— Ты можешь ездить на своем, но можешь и на другом, если захочешь.

— Как буду жить без хорова?

— Одну корову каждому хозяйству оставим, а у кого нет, будет получать молоко от общих коров.

— А-а-а!.. Баба тоже миня оставляй?

И тут Стефания не выдержала. Ее звонкий смех далеко улетел в просторы.

— Оставим! Оставим! — махала она руками. Разговор шел об организации охотничьей камасинской артели.

Кучка камасинцев ощупывала мешки и ящики с товарами и мукой. Первыми получили их Парабилка и беловолосый старик. Шесть юрт соглашались пойти на ловлю маралов. А через неделю они пригнали на Шайтан-поле первых двух зверей.

Взволнованный Пастиков ковылял вокруг столпившихся людей. Измученные, со сбитыми рогами маралы покорно лежали в куче, тяжело вздувая животами.

— Запрягай коней! — кричал директор. — Ну чего опешили, любо вам!

— Да ты обожди. — Стефания придержала его за руку и расхохоталась.

— Все на рубку леса! — еще более озлобился он. — Ну чего зубы моешь? Вот запоешь по-другому, когда здесь будет не два, а десять зверей!

К ним подошел улыбающийся Севрунов.

— Ты зря волнуешься, — начал он. — Здесь без помещения можно держать маралов до стойловых кормов.

— Значит, так и будут прыгать они путанными, как собаки через бревно?!

— Нет, почему же… Мы начнем строить, — смешался зверовод.

— А я о чем говорю!.. Разве ты не знаешь, что маралы испортят все ноги и подохнут. — Пастиков заскочил на телегу и погнал лошадь к сопкам.

— Ну, заколесил парень, — рассмеялся вслед Самоха.

Работа шла медленнее, чем предполагали руководители совхоза. Только через неделю плотники приступили к постройке поскотины и вольер для предполагаемых лисиц. В нижних рубахах и без фуражек Севрунов с Самохой укладывали фундамент. Кривой разрез канавы устилался гладким плитняком, который подносили с берега камасинские подростки и женщины. Они подолгу смотрели, как покатая каменная стена образовала глубокий четырехугольник, а вслед за ней поднимались еще более интересные жилища для зверьков.

— Ты пошто так роешь? — спрашивали зверовода.

— Так нужно, — улыбался он. — Видите, лисица захочет удрать и будет копать землю под стену, а тут — камень.

— А-а-а! Хитро, Александра, делаешь, — качали головами таежные люди… — Толк будет ли?

— А почему не будет?

— Неладно зверя в поскотине держать, неладно ловить рыбу в Ширане… Шайтан сердил, фарту не будет.

— Мы сами фарт поймаем, — острил Самоха. — А вашего старика-шайтана маралов караулить заставим.

— Ой, шибко смелый ты, трук! Мотри, худо будет.