Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

«Ты у самого Каширина был? — вдруг поинтересовалась Зинуля.

Коля вопросительно посмотрел на нее:

«А ты что, знаешь его?»

«Да кто его не знает!» — Но Зинуля тут же одернула себя: вот дура, чего она ляпает?! Это ей Каширин хорошо известен — он из их села, а откуда — Коле, во-о! И оговорилась: Каширин, между прочим, ее близкий знакомый, она у него даже бывает дома в гостях.

Коля было сразу опешил:

«Ты это серьезно?»

«Да. Какие могут быть шутки, коли мы говорим о серьезных вещах», — добавила Зинуля.

«Ну, даешь!» — изумленно воскликнул Коля.

«А ты же говорил, будто все обо мне знаешь, — вдруг подметила Зинуля, — и даже то, кто у меня здесь знакомый, так?»

Коля, виновато усмехнувшись, поднял обе руки:

«Сдаюсь! — и объяснил: — Характер плохой: на выдумки горазд».

«Э-эх!» — покачала головой Зинуля и засмеялась.

Коля тоже смеялся.

Чуть погодя, маленечко как бы придя в себя, он попросил Зинулю о помощи: в самый раз, когда она будет снова в гостях у председателя райисполкома, пусть и заговорит о Белых прудах, мол, так-то и так-то, пусть посодействует. Зинуля сначала пораздумывала, но потом согласилась-таки. Хорошо, сказала она, попробует. Одного она лишь боится, чтоб не испортить дело. Ничего, заверил ее Коля, он уверен: она с этим справится.

На том и порешили.

И вот они уже молча прохаживаются — она о своем о чем-то думает, он — тоже.

Недолго они вместе, а кажется, обговорили кучу малу.

День жаркий, люди прячутся в тенечек, а им хоть бы что, будто солнце на них не действует.

— Может, искупаемся? — вдруг предлагает Коля.

— Купаться? Ну, что ты! — возражает Зинуля. Во-первых, она без купальника, во-вторых, уже и вода холодная — осень ведь, а в третьих, как это она при Коле будет ходить обнаженной — не-а, никак нельзя, стыдно! Только узнали друг друга — и на тебе! Э-э, не-а, ни за что!

Коля идет, опять молчит.

— А у меня Ваня есть, — ни с того ни с сего вдруг вырывается у Зинули.

— Ваня? Какой Ваня? — приостанавливается Коля.

— Обыкновенный парень. Он из села нашего, управляющим там работает. Он в тюрьме сидел ни за что, вернулся — его в бригадиры сразу, затем управляющим поставили.

Коля потряс головой: бррр! Помолчал немного, как бы соображая, что к чему, затем заговорил:

— Зин, ты меня с толку сбила.

Зинуля засмеялась:

— Правда?

— Правда.

— А чем я тебя сбила?

— Сообщением своим.

— Ты о Ване, что ли?

— И о Ване тоже.

Зинуля на мгновение задумалась.

— Не следовало мне говорить, да?

Коля выдержал паузу.

— Почему же, следовало.

— А чего ты говоришь тогда: будто я сбила тебя?

Коля усмехнулся.

— Знаешь что, Зин, давай о чем-нибудь другом, хорошо? — предложил он.

Зинуля посмотрела на него вопросительно:

— О Ване моем не желаешь говорить? Он хороший, он славный.

Желваки заметно заиграли на щеках у Коли. Но он, по-видимому, взял себя в руки, спортсмен как-никак.

— Ладно, — сдался он, — давай о твоем Ване, коль так.

Но тут уже заупрямилась Зинуля, она заметила, с каким нежеланием на то пошел Коля. Нет, о Ване они сейчас говорить не будут. Вот дура набитая, ругнула себя тут же Зинуля, дернула ее за язык нечистая! Да, не следовало ей упоминать при Коле о Ване, не следовало. Как же она не сообразила — деревня она и остается деревней, ни туда, ни назад. Сюда бы, конечно, Валентину Григорьевну, эта бы с Колей в момент общий язык нашла, эта бы о своих ухажерах не распространялась, в том нет сомнения.

На этом их встреча, между прочим, и закончилась.

И расходились они, не договариваясь, будет у них еще очередная или нет. Просто друг другу руки подали и разошлись.

Расстроилась после того Зинуля? Ничуть. Девочки, конечно, когда она вернулась в общежитие, прилипли к ней: ну как, все в порядке? интересно было? кто он, что за парень? работает кем и где? Вопросов, одним словом, куча. Зинуля спокойно ответила на все, об одном не упомянула — что Коля печется о Белых прудах и мечтает стать журналистом. Зачем все это девочкам. Да и неизвестно, как повернется дело, получится что у Коли или нет. Для себя Зинуля решила: будет у Кашириных, обязательно скажет о прудах — жаль все же, если такие пруды пропадут, сами же разбавинцы о том после и пожалеют.

Когда Зинуля сообщила, что у них больше свидания не будет, подруги расстроились. Нет, это не Зинуля, а что-то этакое непонятное — такой парень, симпатичный, высокорослый… Э-э, помешалась она на своем Ване! А тот не кует, не мелет. Нет, останется она бобылкой, точно останется, если и дальше себя так поведет! Это пророчила Зинуле Алевтина. А вот Катенька ее не поддерживала. Оставь девчонку в покое, выговаривала она подруге, не тронь, она в своих чувствах сама как-нибудь разберется. Может, ее сердце предчувствует: с Ваней будет более счастлива, нежели с Колей, ну так или нет? За поддержкой Катенька обращалась к Валентине Григорьевне. А у той один ответ: а лучше и с Ваней и с Коленькой, так счастье ощутимее! Тьфу на вас, сердилась Катенька, и от девчат отворачивалась: с ними на эту тему нельзя говорить, бесполезно. И Алевтина, и Валентина Григорьевна смеялись — им было весело. А Зинуле? Каково той? Выходило, одна Катенька Зинулю и понимала, и старалась ей помочь.

И потянулись потом дни.

Один прошел.

Второй.

Третий миновал…

Вот встретилась она с Колей, рассуждала все это время Зинуля, а Ваня о том и не знает. Как он, кстати, будет переживать, ревновать ее к кому-то, если он этого ничего не ведает, а? Он бы, по идее, должен о том узнать, а как? Нет, послушать Алевтину — недалеко до курьеза, она до доброго не доведет. Зинуля в какой-то момент решила: пусть так и будет, как шло. Не было у нее свидания с Колей, не знала и не видела она этого светловолосого парня, спасателя с Белых прудов. Решить-то Зинуля решила, а вот забыть Колю, выбросить его из головы почему-то уже не могла, и оттого сердилась на себя и на девчат: втравили ее в это дело, а она переживает теперь. Ну больше все-таки она виновата, не следовало слушать их. Вот отказалась бы наотрез идти на свидание — и все, и ничего этого уже сейчас не было бы, ведь так? Так, так. Э-эх, голова ее садовая, неразумная!

В четверг неожиданно по телефону разыскал ее отец. Он звонил туда, где у них проходят занятия, не нашел, и вот вечером позвонил опять, но теперь уже в общежитие.

— Что-нибудь случилось, пап? — Зинуля была напряжена: мало ли что могло произойти, всяко бывает.

— Ты почему не приезжала?

— Не могла.

— Занятия проходили в субботу и воскресенье?

— В субботу — да, а в воскресенье, — Зинуля помедлила, — а в воскресенье на свидание ходила.

— Какое еще такое свидание? — Чувствовалось, отец этого от дочери не ожидал.

— Я с парнем познакомилась, он мне свидание назначил в воскресенье.