Наталья Суханова - Искус

Он что-то кричал по-адыгейски парню, удиравшему от волны. И снова поворачивался к ней:

— Я украду вас как адыгеец, но жить буду с вами, как европеец — деля и труд, и застолье.

— Я обручена, — говорила Ксения, смеясь.

— Где же кольцо?

— Здесь, — говорила она, хлопая ладонью пониже ключицы.

Аскер, смущаясь, отводил глаза от того места, где, возможно, скрывались ее сердце и душа. Ей же даже не было неловко смотреть на кудрявую, чуть седоватую от гущины шерсть, покрывавшую его грудь и живот. Интеллигентный Аскер — это все-таки чуждое. Рядом место для Виктора. Но Виктору оказалось необходимо поработать летом в какой-то лаборатории. Более необходимо, чем быть с ней. Быть до конца, потому что теперь это было бы уже точно.

— Вы задумались о женихе? — спрашивал серьезно Аскер.

Виделись с Виктором в Москве они как-то впопыхах — ей сдавалось, что она отвыкла от него. Она принуждала себя быть ласковой и разговорчивой, он же как бы не принимал этой вымученной ласковости — был рассеян и приглядлив. Но когда тронулся увозивший ее поезд, вскочил в тамбур, приник к ней с несвойственной ему порывистостью. Это порывистое прощание растрогало ее. Вслед за ней в Джемуши пришло его грустное, тревожное письмо: «Неужели жизнь разведет нас?»

«Как Виктор все же почувствовал?» — думала Ксения раскаянно. Но ведь, собственно, настоящей вины за ней нет. В какой-то озерищенской компании некий умный и хрупкий студент Игорь сначала развлекал ее тонкими анекдотами и наблюдениями, потом упорно ее перехватывал у всех желающих с нею потанцевать, хотя сам танцевал неловко. Наконец, улучив минуту, когда все, уже под хмельком, шутливо обнимались, шумно прощались на улице, вдруг жестко и неумело поцеловал ее в губы. Она оттолкнула его, сказала какую-то резкость, он пылко повинился. Ксения запретила провожать ее, но несколько дней, чего уж греха таить, думала о нем, как если бы поцелуй открыл ей его душу. Несколько дней, остававшихся ей до отъезда в отпуск, она невольно, куда бы ни шла, искала его глазами и думала, как вести себя, если они встретятся. И в поезде она еще думала о нем. Лишь отказ Виктора ехать с нею к морю вышиб у нее из головы хрупкого но решительного студента. И все-таки, не будь случая с этим Игорем, едва ли она была бы так покладиста в разговоре с Виктором. Чувствуя за собой вину невольной — пусть короткой — склонности, она не посмела обидеться: если Виктор должен остаться в Москве, то, как-никак, это же не каприз, не флирт, а работа.

«Как Виктор все же почувствовал? — машинально отвечая Аскеру, думала Ксения. — Как он настолько почувствовал, что даже веянье разлуки коснулось его?»

Ее ответное из Джемушей письмо Виктору было ласковым и шутливым. Увы, ответа сюда, на море ждать не приходилось. Да она и не писала отсюда. Он не смог с нею ехать — что ж, может, иначе нельзя ему было? Но еще смирять себя и писать ему отсюда — нет уж, перебьется две недели и без ее писем.

Думать об этом было трудно, она шла к морю — сидеть там, куда докатывалась последняя, пенная вода прибоя, весело пугаясь, когда волна выдавалась посильнее и подлиннее.

В просторном доме у каждого была своя комната.

В ее маленькой чистой комнате, в кровати у распахнутого окна невозможно было уснуть — так прекрасны были ночи над морем. Над нею было только небо — море к ней приходило снизу шумом прибоя. Шумело море, шумел ветер. Всходила луна, отвоевывая у черноты и звезд только небольшой радужный круг и еще дорожу на море, казавшуюся сверху неподвижной. По этой дороге никто никогда никуда не шел — она была как напоминание о тысяче дорог, по которым никто не ходит, но которые таинственно существуют в мире. Луна была исступленная и пустая, как чувство помешанного, но свет ее не был лишним в мире, который все вбирал в себя и все ему было мало, чтобы что-то сдвинулось и осуществилось.

Так прекрасна и пуста ночь! Если бы рядом с ней был Виктор! Потом — потом уже так никогда не сойдется. Он пропустил, не почувствовал, не угадал это лето, эти ночи! Сколько бы ни было впереди — этот месяц уже не повторится.

А море всё приливало и приливало к земле, шум прибоя и шум ветра сплетались, нарастали и опадали, луна всё источала свой сильный безмолвный свет, словно все они вместе силились вновь и вновь повторить это редкостное сочетание. Все они — море, ветер, луна — шли и шли по одному и тому же кругу, но оставляя надежду, что круг переполнится и что-то родится и вылетит птицей в будущее, которое уже не будет кругом.

Ксения была у хозяев не только на квартире, но и на полном довольствии. Первое время ее поражала преснота лепешек и острота соусов. Мухтар, глядя, как она держит открытым рот, чтобы проветрить его, смеялся и ел на ее глазах горький перец просто так — без лепешки, сыра и мяса.

— Желудок не болит и гриппами не хвораем, — объяснял он весело.

Возможно, их здоровье и в самом деле было от жгучего перца. А может быть, от фундука, росшего за домом, от винограда, крывшего веранду, от сухого зноя здесь наверху и свежего дыхания моря там, на узкой полоске пляжа. Одно было явно и несомненно: сколько она видела в жизни выгребных нужников — и в Джемушах, и в Озерищах, и в разных других местах — нигде не было такого чистого от глистов и червяков кала. Хозяйский туалет был всем хорош, но вот не было в нем двери. Своим проемом туалет смотрел в горы. Кукуруза в соседних огородах высока, а дорога далеко, и едва ли видно с нее, кто белеет голым телом в будочке. Зато Ксения все время посматривала беспокойно в крупные щели на дорожку от дома: не идет ли Мухтар или старик.

Воды в большом чистом доме требовалось много, и семнадцатилетняя Файзет то и дело бегала к роднику под горой. Ксении неудобно было устраняться, она тоже брала ведро. Подъем был крут, и они с Файзет раза три отдыхали. Как-то им встретился Мухтар.

— Помочь? — улыбнулся он.

— Конечно! — обрадовалась Ксения, протягивая ему ведро. Но Мухтар рассмеялся и прошел мимо. Рассмеялась и Файзет:

— У нас мужчины воду не носят. В городе он бы помог — здесь нельзя.

Вечером пошли на танцы в дом отдыха. Ксения танцевала с Мухтаром и его товарищами, и все они ухаживали за ней, особенно Рамазан, красивый парень, учившийся в городе вместе с Мухтаром.