Наталья Суханова - Искус

Ксения потихоньку вылезла из-за стола, вышла во двор. Через какое-то время подошел Влад, коснулся ее плеча, вернулся в дом.

Ксения возвращалась с улицы, когда ее остановил герой:

— А чего это ты, Ксения Батьковна, компанию с такими мальчишками водишь, хоть бы как этот Джо или наш Владик? Зелено-глупо — да сладенько? Умны, говоришь? Это всё ум из книжек. Вижу, не понравились мои шутки. Не такие писатели, как ты, мои шутки слушали и записывали. Всё я вижу, всё видел. Что видел? Жизнь всю видел: от окопов до параши. А ты, хоть и писательница, да видишь то, что тебе скажут… А? Это ты, Владик? Беспокоишься? Мы тут с писательницей за жизнь покалякали, оба на свете пожили: только она в закутке, а я, как в той ванне под форсункой, за которую Джошка шутковал. Какая-то давняя опасная уязвленность сквозила озлобленностью в речах героя: дескать, вижу ваше высокое неудовольствие, и не только вижу, но при желании мог бы и «соответствовать», да только не хочется, мне вот так нравится. Да ведь и Ксении же понравились его истории, не нравились только его провокационные шуточки да какая-то нарастающая по пьянке злость.

Неожиданно собрался жениться братец. Со своей подружкой познакомился он еще год назад — даже в больницу, в которой она, приехав из Сибири к тетке, работала медсестрой, лег ради нее — все обхаживал ее, рассказывая о книжных новинках и снабжая ими. Девочка была славная: милосердная, любознательная. И обаятельная: крупный, не то со страданием, не то с истомой, прекрасно изогнутый рот, и темные, глубокие глаза. Ксения торопила братца: «Другой такой девочки не найдешь — женись». Но он не торопился: «Конечно, женюсь, но зачем спешить?» И на этом погиб их ребенок. Теперь они наконец собирались расписаться. Пошли подавать заявление в загс, и тут чуть не сорвалось: братца возмутило требование — жениху полагалось регистрировать брак непременно в костюме. Едва на выходе поймали: «Женись в чем хочешь». В их компании это было впервые — приближающаяся свадьба, все с удовольствием предвкушали большой сабантуй.

Подбивали и Джо: и так ведь практически женат. Но Джо не поддавался:

— Женщине выйти замуж — как сесть в поезд: переодеться, разложить вещи, и всё — больше ничего не надо. И мужика стопорит. Не поддавайтесь, не при Валерке будь сказано.

Если же в компании оказывалась юная мадонна, невенчанную свою жену Джо даже третировал.

— Джо, твой день рождения еще ведь до свадьбы Валерки. Когда празднуем? Надо ж подготовится.

— Мм? — недоуменно мычал Джо. — Что-то не припомню, когда это я решил праздновать?

— А ты-то тут при чем? — резковато откликалась не переносившая присутствия мадонны Ирка, — Ты, что ли, покупать и готовить будешь?

— Помнится, я жил один и этих проблем не было.

— Тогда у тебя не было и жены, а так только — пьяные любовницы.

— Какая оскорбленная добродетель!

— Ты не очень сегодня расходился, дорогой?

— М-да, лучшим подарком к моему дню рождения было бы, если бы у меня кто-нибудь украл жену.

— Всё это, милый, я тебе припомню в один прекрасный день, а пока я даже не обижаюсь. Приходите в субботу. Ну, пошли, ты же уже полчаса у двери стоишь.

— Я вам рассказывал о жене Гегеля? Кстати, он терпеть не мог говорить о философии в свободное от работы время.

— Зато ты обожаешь, — выталкивая его за дверь, сердито посмеивалась Ира.

Между тем маленькая мадонна как-то догнала Ксению на улице:

— Я что хочу вас попросить: Влад часто бывает у вас, скажите ему, чтобы он зашел ко мне. У нас с ним было недоразумение, но мы ведь давние друзья, пора бы и забыть! — и с неловким смешком: — Если уж ему неприятна я, у меня сейчас подружка из Москвы, красивая девчонка.

Вот оно как: Мадонна, естественно, видела в Ксении конфидентку Влада, и только. Черт подери, не очень приятно. Но приглашение Владу передала — он не реагировал. Гета и еще, завидев Ксению (благо, жили они близко), перебегала к ней через улицу, интересовалась Владом.

Влад приходил домой поздно — остроглазая его мать интересовалась, где пропадает ее сынок.

Ксения посоветовала сказать, что у Геты, и Софья Сергеевна успокоилась. Приехал Владов троюродный брат и сходу влюбился в Гету. Герой охладил его пыл:

— Слушай, племяш, найди другую девочку — тут, в Джемушах красивых девчонок хоть пруд пруди. А Владу не мешай — у них с Гетой всё на мази.

Энергичная Владова мать бросилась устраивать дела сына: она уже и с матерью Геты разговаривала, и Ксению в сватовские заботы втягивала:

— У нас с ее матерью всё договорено, мы уже и приданое распределили, — рассказывала она со смехом. — За мной кольца и ковры, за нею посуда и постельное белье.

— Им же еще учиться надо — Гете и Владу, — пожимала плечами Ксения.

— Пусть учатся — поможем. А то, смотришь, по бабам избегается.

— А Влад-то как? Согласен жениться?

— Куда он денется. Ему уже давно Гета нравится. Слушай, а ты — он же тебя, знаешь, как уважает, — скажи ему, посоветуй как старшая! Девчонка хорошая, обеспеченная. Может, он думает, что еще не зарабатывает как следует, так мы поможем.

И это всё опять пришлось передать Владу, еще и от себя прибавить: дескать, и в самом деле, он ведь был так влюблен, почему не пойти судьбе навстречу, представляешь, какие детишки были бы от брака с Гетой.

— Ерунда всё это, — сказал он, притягивая ее к себе. — Ты — моя судьба!

Вот так разворачивался тем летом ее сюжет.

Что же это такое — сюжет? Судьба? Где, в чем она? Не просто ли в необратимости того, что уже случилось? Знаем ли мы, чего добиваемся, к чему страстно стремимся?

Эти деревенские байки, рассказанные Владовым отцом… Нехитрые вроде бы притчи. С Проклоном так и вовсе простой сюжет, никто в деревне не пускал переночевать древнего старичка с какими-то странными попутчиками. Один Проклон пустил из общительности и любопытства. А это был апостол Петр со ангелами. Вот поутру и сказал апостол Проклону: «Говори три желания — исполню». Ну, и конечно, Проклон — недотепа, сродни Иванушке-дурачку или Емеле, не о богатстве, не о бессмертии, не о власти загадал, а простейшее, недалекое: чтобы никто его в карты обыграть не мог (как раз накануне играл — продул, ещё и «погоны» ему навесили). Второе — чтобы если кто за его вещь без разрешения возьмется, не мог отлепиться от взятого (сорванцы одолели, сад зорят, фрукту обирают). Ну, и третье, уже для чистой забавы да и ничего более путного придумать не мог: чтобы севший в его доме на стул не мог подняться, пока Проклон не разрешит. Пустяшные, недалекие желания, будь у него братья-умники, вот уж издевались бы над ним. Ан, нет, обернулось удачей. Разбогател Проклон на картах и никто ничего не мог у него взять. А когда Смерть пришла и, соблазнённая яблочком на ветке, так и прилипла к нему — едва упросила Проклона отлепить её, еле ноги унесла. Второй раз пришла Смерть, на яблоки даже и не смотрела, а вот отдохнуть с дороги — присела на стул, да так и пристала к сиденью — опять одна умотала в преисподнюю. Лишь с третьего раза забрала Проклона, и то не знала, куда пристроить: в аду он из чертей веревки вил, обыгрывая их в карты, в раю — всех блаженных поприлепил к райским яблочкам.