Наталья Суханова - Искус

— Может быть, — сказал Джо, — если бы дана мне была хотя бы одна встреча, один вечер с Гетой, я бы тоже понял, что ничего и нет, я сам всё это придумал: да, красивая девочка — ну и что? Одно свидание, один вечер — и, может быть, я избавился бы от наважденья. А так я наверное всегда буду думать, что самое главное для меня осталось в ней, с ней.

Влад, которому Ксения рассказала это, загорелся:

— Будет ему встреча, будет ему вечер!

И устроил. Джо был приглашен Гетой в гости. Она была одна, брат служил на границе, родители уехали в отпуск. Джо так нервничал, что упросил их (для начала — говорил он) пойти с ним вместе.

В очень милой, блистающей чистотой комнатке сидели они вчетвером. Джо совершенно потерялся: как ни силился шутить — ничего не получалось. Говорили, в основном, Влад и Ксения. Джо полыхал своей васильковой радужкой — было как-то даже не по себе от этого синего сияния. Гета немного смущалась, но никакого ханжества, никаких потупливаний, испуга или манерности не было в ней и следа: встретиться, присмотреться друг к другу — а почему бы и нет? А еще лучше — она едет через несколько дней к морю, недельки на две, почему бы Джо не присоединиться к ней?

— Прекрасно! — закричали Ксения и Влад. — Лучше не придумаешь!

— Да! — сказал обалдевший Джо. — Да. Да.

Он взял Гету за руку, — та хохотнула смущенно, но руки не отняла. Ксения и Влад поспешили к двери, но Джо догнал их.

— Что, наваждение прошло? — поинтересовался Влад.

Джо не слышал его. Он был благоговейно поражен:

— Вы видели? Никакого жеманства! Она открыта. Ей не нужны залоги. Друзья мои! — вскричал он уже с шутливым, но все равно отчаянным пафосом. — Я буду достоин ее! — и, потрясая поднятой рукой не то им, не то водителю, бросился к автобусу.

— Поедет? — опасливо поинтересовалась Ксения.

— А куда он денется?

— Слушай — глаза, да?

— На него как-то даже неловко смотреть.

Окно Гетиной комнаты было освещено. Давно ли под ним стоял влюбленный Влад?

На море со своей мадонной Джо не поехал. Может быть, испугался, может, боялся профанации. Вместо этого он прогнал Иру. Ксения ахнула:

— Ты же просил свидания, чтобы проверить себя. Ты же и до сих пор не знаешь: может, это блеф!

— Любовь — не блеф! Позор усомнившимся в ней! Я не хочу подсчитывать проигрыши и выигрыши. Я должен быть чист перед своей любовью. Я ей сказал…

— Хватит цитировать себя.

— Я ей сказал: «Я буду встречать тебя на перевале — с цветами, шампанским и кольцами!

Впрочем, свиданье перед отъездом Геты все же было назначено — поездка в соседний город на какой-то престижный концерт.

Билеты были куплены безумно дорогие, народу — битком, с ним здоровались то преподаватели, то студенты. Гета была смущена своим скромненьким платьицем и приятно изумлена почтительностью, с которой здоровались с Джо. Кто та и кто это, интересовалась она, прибавляя попутно: «Она красивая, но одета безвкусно». И снова: «Что она тебе сказала?» и «Что ты ей сказал?» Зоркая, она тут же почувствовала особое внимание к Джо хроменькой завкафедрой, с которой Джо, кстати, успел переспать — та самая философиня, которая сколько-то там лет назад наставляла Ксению, что наука — это монастырь, к этому надо быть готовой. Что ж, монастырь как монастырь, монашенки тоже люди.

В антракте Джо отозвали в сторону друзья.

— Что они тебе говорили?

— Звали в кабак.

— И что ты сказал?

— Что я слишком уважаю свою девушку, чтобы водить ее в кабаки.

— Правильно. А они что?

— Пригласили в гости. У них есть Высоцкий. Сходим?

— Да.

Джо весь концерт смотрел на нее — не на сцену.

— Поразительно, как у тебя лицо меняется.

— У тебя тоже.

— Нельзя же так. Так ты долго не проживешь.

— И ты.

В гостях у друзей тоже все смотрели на нее, спрашивали, что ей нравится из песен, что — нет.

— Вот это нравится, — доверчиво откликалась она. — А это — нет.

И за столом, когда ее спрашивали, что налить, бесхитростно отвечала:

— Мне все равно. Я пить не люблю, а выпивать люблю.

— Вы давно знакомы с Джо?

— Да. Очень давно. Мне было тринадцать или четырнадцать. А он, такой важный, серьезный, всё книги в читалке читал. Я сама слишком серьезных книг не люблю, но очень люблю, когда человек очень умный, не такой, как все. И кто стихи пишет. Мы с девчонками ходили смотреть на Джо.

— Не фантазируй, — сказал Джо. — Ты тогда меня не отличала от столов в читалке.

— Отличала. А потом Джо писал мне письма.

— Какие? Какие? — очень заинтересовались за столом.

И, раскрасневшаяся от вина, казалось, она вот-вот и расскажет.

— Не вздумай рассказывать, — шепнул он ей.

Потом они сидели вдвоем где-то в закутке, и она вспоминала, как брат носил ей письма Джо.

— Да, долго я к тебе шла. Кто только ни объяснялся мне в любви. Из вашей компании тоже. Я любопытная. Это нехорошо, да? Я почти всегда соглашаюсь на свидание. Первая встреча — это самое интересное. С кем ещё я из ваших не встречалась? Вот смешно бы с Мазявкиным роман завести!

— Не беспокойся, на мне эта история, кончится.

И снова сидели за столом. Добрые друзья превозносили его преподавательский талант.

— Это они нарочно хвалят? — шептала ему Гета. — А можно я приду на твою лекцию? Ну, потихоньку?

— Если ты придешь, я просто отменю лекцию. Подожди, через десять лет ты придешь ко мне на лекцию вместе с нашими сыновьями.

Смутилась.

— А знаешь, я один раз украла — двадцать пять рублей. Он бил меня ногами, отобрал сумочку, вынул деньги. Я выхватила сумочку и убежала. Оставалось еще пятнадцать рублей. Я потом на них купила японский зонтик подруге.

Было уже очень поздно. Их оставляли ночевать, отозвав его в сторону.

— Нет-нет, мы уедем, — сказал он громко.

— Мы, правда, уедем? — допытывалась Гета. — Мы уедем или останемся?

— Они спрашивали: женаты ли мы?

— А ты как сказал?

— Нет, мы просто любим друг друга.

Гета спросила:

— У тебя есть идеал женщины?

— Есть.

— Мне кажется, у меня тоже есть. Только как-то с жизнью не совпадает.

Джо рассмеялся:

— У тебя, наверное, идеал как рамка, а живой человек как портрет. Может, великовата рамка?

— А у тебя?

— У меня нет этого дуализма, — забыв, что врет, сказал Джо. — У меня рамка и портрет одно и то же: всё ты.

— Так мы едем? Как же мы уедем? Электрички уже не ходят.

— Возьму такси — не хочу подвергать друзей риску потери двадцати пяти рублей.

И поехали. В такси он не подвинулся к ней, только взял за руку:

— Я ведь все-таки скучаю.

— А как это — любить?

— Это как свет до неба — больше, чем вон то зарево, сильнее.

— Неужели и у меня может быть так?

— Может.

— А если к тебе? Не боишься сгореть?

— Возблагодарю Бога, если он даст мне сгореть.