Нинель Громыко - Комсомольский комитет

— Цылева, у тебя много энергии… Это ценно, конечно, — сказала Болотникова сдержанно. — Но ты пойми, беспокойная ты девушка. Ты теперь волей-неволей должна стать старше своих лет. Вот ты вечерами увлеклась, ты про учебу не забудь, смотри!

— Анастасия Петровна! — умоляющим голосом заговорила Соня. — Чем же плохи вечера? Мы посвятим вечер Некрасову, Горькому или молодежи из демократических стран — это та же учеба. Сочиним пьеску с критикой — это ударит по лодырям. Люди к нам пойдут! Организация крепче станет. Это значит, легче будет направлять людей на учебу в школу, на производственную работу.

— Я боюсь, что ты увлечешься второстепенными делами.

— Не увлекусь, Анастасия Петровна!

— Ну, смотри! А насчет денег ты тут говорила — соберите-ка с комсомольцами металлолом. Сколько его на заводской территории валяется?

Соня молчала, а потом лицо ее словно зажглось. Совсем алыми стали круглые щеки, и сливинки глаз лукаво сощурились. Соня тряхнула головой — взлетели и упали льняные легкие волосы.

— Соберем лом, — упрямо сказала она.

В волочильном отделении Павел Куренков кончил исправлять поломку в машине, с удовольствием разогнул усталую спину и вытер руки паклей. Он не отходил: хотелось видеть, как рабочий пустит машину. Пришлось все-таки осваивать кабельное производство. Рабочий повернул рубильник. Заурчали, двинулись валки.

До конца смены оставалось немного времени, и Павел тоже пошел в красный уголок. Надо было напомнить комсомольцам о воскреснике и узнать, кто пойдет в общежитие строителей.

Бригада заводских коммунистов, разбиравшаяся в УНР довольно долгое время, добилась, чтобы со строительства уволили плохих десятников, по ее сигналам горком партии через обком связался с трестом и с министерствами, и снабжение строительства лесоматериалами улучшилось. Повысились темпы работы, а вместе с ними и заработки рабочих.

Заводская партийная организация поручила комсомольцам завода шефствовать над общежитиями строителей.

О воскреснике по сбору металлолома группа Варежки уже знала. Знали комсомольцы и о том, что их группу закрепили за самым трудным — двадцатым общежитием строителей. Как всегда по четвергам, если в этот день не было цеховых собраний, комсомольцы собирались в красных уголках группами.

Даша развешивала чистые занавески. Но на месте ей не сиделось. Недавно ее сделали ответственной за порядок в красном уголке.

Михаил сбивал рамки, в которых под стеклом будут вывешиваться газеты «Правда» и «Известия». Тонкие, легкие планки казались игрушками в его огромных, узловатых, потемневших от въевшегося мазута руках. Михаил говорил густым неторопливым голосом; с тех пор как Мишка стал бригадиром — а это случилось недели три тому назад, — он не изменился ничуть, только что-то острое и насмешливое появилось в его больших добрых глазах.

Павла молодежь встретила вопросительным, хотя теперь уже вполне доброжелательным молчанием. Шурка Веснянкин нарочно замер в неловкой, смешной позе.

— Ого, как тут у вас! Работа кипит, — сказал Павел, проходя по комнате. Он сделал вид, что не замечает выходки Веснянкина. Сам не зная почему, он избегал разговаривать с этим шустрым парнишкой.

Но Веснянкин не собирался молчать.

— А как же, обязательно идет! — воскликнул он. — Мы с Мишкой Корнюхиным в честь этого… в честь этого домой сегодня вместе идем! — Шурок сказал это потому, что только что Ала Варежка поручила ему следить за учебой Миши Корнюхина — тот, поступив в школу рабочей молодежи, недавно снова бросил ее. Шурок был теперь в группе ответственным за учебу. Он собирался поговорить об этом с Михаилом по дороге домой.

— Ребята, а кто пойдет в общежитие к строителям? — спросил Павел.

Молодые люди замолчали. Идти никому не хотелось.

— Даша Хохлова, — шутя, предложила одна из девушек.

— К строителям? — тотчас откликнулась Даша. — Чего я там не видела?

— Ребятам надо идти, а не девчонкам, — прогудел Корнюхин.

И Веснянкин вдруг так нажал мехи, что гармонь весело и басом рассмеялась.

Ала шлепнула Шурку по затылку.

— Перестань! Серьезный разговор, а ты…

— Да я не могу! — оправдывался Шурок. Он вытащил из кармана помятую тетрадь с нотами. — Здесь же написано форте.

— А что с девчонками будет? — задорно спросила Даша, останавливаясь перед Михаилом.

— Ну, что? Набьют вам.

— А спорим, не набьют?

Шурка не выдержал и снова развел мехи, прижав пальцем одну клавишу. Гармонь запищала.

— А здесь опять фортис… фортиссимус, — сказал он, перехватив отчаянный взгляд Алы.

— Не выдумывай, Даша, ты не маленькая, — сказал Мишка. Не поднимая головы, он продолжал стучать молотком.

— Если ты пойдешь, хуже будет: от тебя разбегутся, — убежденно сказала Даша.

— А правильно, Даша… — заметила Варежка. — Ты еще Надю Веснянкину с собой возьми, она девушка умная. А ты боевая.

— Значит, я торпеда, а Надя — мой мудрый телохранитель? — сказала Даша, и все рассмеялись. — Даша остановилась, важно повела плечиками и мечтательно громко сказала: — А что? Придем в общежитие и скажем: «Девочки и мальчики, что же вы в клубе у нас не бываете? И вообще: до чего это дожили, что люди вас уже бояться стали. Ходите по поселку грязные, как, извините, поросята».

Хлопнула дверь красного уголка, появился Ромка Дынников. Он замялся на пороге. В красивых тонких чертах его лица дрогнуло и замерло горделивое пренебрежение. Но поза Ромки была далека от гордости: он отставил ногу, ссутулился, дряблость и безволие были в его высокой фигуре. На днях комсомольский комитет отказался утвердить решение цехового бюро, которое еще при Гавриловой приняло Романа в комсомол. Гаврилова не случайно, нарушая устав, не вынесла заявление Дынникова на цеховое собрание, она знала отношение комсомольцев к Роману как к работнику и как к человеку. И, вместо того чтобы помочь молодому человеку стать лучше, сдружиться с коллективом, Гаврилова, чтобы не ссориться с Дынниковым-старшим, убедила в свое время бюро принять Романа в комсомол.

И вот комитет комсомола назвал это ошибкой бюро. В первый раз, пожалуй, Роману стало не по себе.

— Ах, извините, пожалуйста. Конечно, беспартийная молодежь найдет себе и другое место, — сказал Ромка и повернулся, чтобы уйти.

Но Варежка живо сказала:

— А у нас секретов нет. Заходи, Рома!

— Спасибо! — Дынников снисходительно пожал плечами и, сунув руки в карманы, разболтанной походкой направился к столу, за которым над белым листом бумаги, спиной к выходу, сидели члены редколлегии. Они увидели Дынникова, лишь когда он нагнулся над ними. Одна из девушек испуганно вскрикнула и быстро перевернула лист.