Нинель Громыко - Дойна о Мариоре

— Как? — повернулся Дионица. — Так. Очень просто.

— Да что они, с ума сошли? Кто их слушаться будет? Ведь европейский разве только один Кучук обработать сможет: у него денег много. Да и у него небось половину филлоксера [24] Филлоксера — грибок, болезнь виноградных лоз. погубит. Кто европейский будет выращивать?

— Все, кто штраф не захочет платить. Если через три года гибрид не выкорчуешь, плати девять тысяч лей, а на четвертый год все равно принудительно заставят выкорчевывать.

— Да ведь так вся Молдавия без вина останется! Кто это придумал? Что ж нам продавать, кроме вина? Чем налоги тогда платить? Мало им, что налогами за гибрид так жали, жали…

— Тише, — сказал Кир. — На свой рот обижаться нечего. Небось в прошлые выборы наши отцы сами либералов выбрали! Зато много вина выпили. «Лучше жить народ будет», как же! Ясно: гибрид сбивает цены на водку и дорогие вина, вот они и перепугались. Давно уж об этом говорят. Напрасно, что ли, заставляют все вино скупщикам за четверть цены продавать?

Шутник, запевала и выдумщик, Кир сейчас смотрел сухим, злым взглядом.

— Ребята, да что это? Скоро и жить запретят? — взволнованно произнес голос у дверей.

Все обернулись. В дверях стоял Васыле, бледный, встревоженный.

— А ну их к черту! Брехня! Кто это даст срубить гибрид! — сказал Виктор.

— И-хи-хи-хи-хи-и-и! — крикнул Николай и сорвался с лайц. — Давай танцы, что нам до них!

Вера громко запела молдовеняску. Санда крыльями вытянула руки, пошла плавными шагами танца по свободной половине комнаты. На ее руки легли другие, они сплелись, в круг стали парни, и скоро уже все, кто был на вечернице, положили друг другу на плечи руки и плясали в бурном, озорном хороводе молдовеняску. Мотив танца, уханье, топот смешались в сплошной веселый шум.

— Эх-х-ха! — кричал Николай, наступая на Домнику.

— А-а-а! — вскрикивала она, оборачиваясь к нему, притопывала в такт танцу.

— И-хи-хи-хи!

— Ух-у!

— Крепче ходи!

— А ну, кого ветер не валит, усталость не берет!

Стучат, притопывают босые и в постолах ноги, колоколами надуваются длинные сборчатые юбки девушек, взлетают фартуки.

— И-хи-хи!

Виктор вырвался на середину круга, поднял одну руку, закружился, красиво поводя плечами. Потом воспользовался тем, что Санда уж очень ласково улыбалась журлештскому парню, выхватил из круга Мариору и вихрем закружился вместе с нею.

— И-хи-хи-и!

Дионица вдруг точно споткнулся, нахмурился, потом, заметив, что Домника участливо взглянула на него, натужно улыбнулся, ответил громким: «Э-ха-ха!» — и застучал постолами еще быстрее и ожесточеннее.

С непривычки от быстрого танца у Мариоры закружилась голова. Она вышла из круга, села на лайцы в угол, сунула руку в карман фартука за платком. И вместе с ним вытащила листок, что обронил Михай.

«Да! Эта бумажка!»

Кир сидел с Васыле, уговаривал его идти танцевать.

— Не хочется, — морщился тот.

Наконец Кир махнул рукой, подошел к кругу, остановился, выбирая, где встать. Мариора отозвала его.

— Ты грамотный? Да, ты ж учился! Вот, прочитай. А то я не знаю, отдавать или не отдавать. Может, не такая уж нужная, только ругать будут.

— Кого ругать? — не понял Кир. Он взял листок, подошел к лампе. Долго и медленно шевелил губами.

— Две буквы забыл, — оправдываясь, сказал он Мариоре.

Потом девушка увидела, как сошлись его черные брови. Прежде чем она успела спросить Кира о чем-либо, он бросил ей: «Подожди!» Подошел к Васыле, взял его за руку и вывел на двор. Мариора выбежала следом.

— Бумажку-то… отдай! Боярская, может, нужная…

Ребята стояли за углом и тихо разговаривали.

— Что же делать? Может, успеем? — упавшим голосом спрашивал Васыле.

— Позову Виктора и Дионицу, — сказал Кир и убежал в касу.

Впятером они стояли под орешиной в саду Негрян.

— Смотри-ка, что тут Гылка пишет:

«27-го вечером Лаур будет в конюшне читать «Скынтею» [25] «Скынтея» — «Искра», подпольная коммунистическая газета. .

— Двадцать седьмое — сегодня.

— То-то Гылка все у Кучуков околачивается.

— Иуда-предатель!.. Отец его другом считал, — проговорил Васыле. Он вскочил на ноги, погрозил в сторону кулаком. — Эх, сволочь! Жандармы, говорите, уже пошли? Я побегу. Может, успею предупредить.

Васыле шагнул было в темноту.

— С ума сошел! — схватил его за рубашку Дионица. — Да тебя там, как зайца, подстрелят. Жандармы в лицо всех знают. Что ты!

— Правильно, — поддержал Кир. — Только не он: сразу поймут. Пусть уж кто-нибудь из нас пойдет!

Виктор стоял рядом с Мариорой. В темноте он взял ее руку. Девушка не сопротивлялась.

— Что ж идти-то? Голову всякому жалко, — сказал он.

Мариора вырвала у него свою руку. Ей представилось, как жандармы бьют Лаура и он вскрикивает своим негромким мягким голосом.

— Я пойду, — неожиданно сказала она. — Я живу в имении, на меня не подумают.

— Куда тебе! — усмехнулся Дионица.

— А правильно! — воскликнул Кир. — Молодец Мариора!

А ей вдруг стало страшно своего решения.

— Только я одна… боюсь… темно…

В имение пошли Мариора и Кир. Кир должен был подождать ее у ограды имения, в кукурузе. Трое парней остались в саду Негрян. Было не до танцев.

Мариора и Кир вернулись к полуночи.

— Все, — сказала Мариора. — Уж в город повезли. — Она отвернулась, точно в темноте сада кто-нибудь мог увидеть ее слезы.

А Васыле сел прямо на мокрую после дождя траву, отдельно ото всех, и — Мариора видела — прижался лбом к стволу яблони.

— Дверь хорошо запер? — озабоченно спросил Кир Виктора. — Поворачивайся поживее…

За окном мягким черным ковром висела ночь. В темноте где-то перекликалась молодежь.

Мариора занавесила окно.

С утра она все время возилась дома: оторвала доски, которыми были забиты окна и двери, заново смазала глиной пол, побелила закоптелое устье печи. И со вздохом поглядела на голые лайцы, с которых давно исчезли нарядные полосатые пэретари [26] Пэретари — ковровая полосатая дорожка. , вытканные искусными руками матери. Подумав, принесла большую охапку полыни и василька, толстым слоем травы устлала пол и лайцы. Теперь не чувствовался нежилой запах и было не так пусто в касе. Мариора спрятала в дальний угол овчинную шубу отца и чугун — единственные вещи в касе. На случай, если кто придет, поставила на лайцы корзину сушеных вишен, миску семечек и зеленых еще орехов: пусть думают, что просто вечер провести собрались.

Ребята сели на полу тесным кружком.