Владимир Домашевич - Нимфа

«Может, зайти в зал? — мелькнула мысль.— Нет, по­стою еще немного. Если не выйдет, тогда зайду».

Пашка не заметил, когда у него за спиной появился высокий стройный мужчина лет тридцати, явно не сту­дент: в дорогом габардиновом макинтоше, серой шляпе. Пашка недовольно поморщился, словно мужчина чем-то ему мешал. В незнакомце было что-то от южанина — чер­ные густые волосы, темные живые глаза, нос с горбинкой.

Мужчина нетерпеливо поглядывал на часы — то на большие стенные у входа в читальню, то на сверкающие наручные, видно, золотые. Несколько раз взад-вперед про­шелся по вестибюлю, поскрипывая дорогими коричневыми туфлями.

Пашке почему-то подумалось: если б не этот чертов «грек», он непременно встретил бы сегодня Веронику — Нику — Нимфу, как в мыслях он уже называл эту удиви­тельную девушку.

Только об этом подумал — и чудо! — в дверях показалась она: в светлой вязаной кофте, в серой юбочке и тако­го же цвета вязаной шапочке, с сумочкой и книгами в руках. Все на ней сидело удивительно хорошо, все было к лицу...

Пашка невольно сделал несколько шагов ей навстречу и вдруг замер — к Веронике подошел чернявый «грек», взял из рук сумочку, книжки. Девушка в ответ широко и счастливо заулыбалась, показав красивые белые зубы. Кавалер с важным видом взял ее под руку и новел к ве­шалке, помог надеть легкое, сиреневого цвета пальто. Спустя минуту они покинули вестибюль.

Растерянный Пашка печальным взглядом провел их на улицу,

3

И все ж вскоре ему удалось встретиться с нею. Было это в канун Октябрьских праздников, на танцах в спортив­ном зале химфака.

Тогда она вконец очаровала Пашку. Раньше он еще как-то сопротивлялся, сдерживал свои чувства, а тут со­всем потерял голову. Захмелев от счастья при виде ее, Пашка готов был тут же, на глазах сотен студентов, опу­ститься на колени и во всеуслышание признаться, что любит ее и не может жить без нее ни минуты.

Вероника и в самом деле казалась сказочной феей, нимфой в своем длинном белом платье, подпоясанном уз­ким серебристым пояском, с завитыми русыми, слегка от­ливающими желтизной волосами, с бусами на лебединой шее, в белых перчатках и белых лакированных туфель­ках. Все это делало ее какой-то воздушной, неземной, со­вершенно не похожей на остальных студенток. Но самое главное, рядом с Вероникой не было высокого чернявого «грека», мрачного демона, как его окрестил в душе Пашка.

Вероника, конечно же, была с девчатами своего курса. Они стояли группкой и о чем-то щебетали, а стоило за­играть музыке, не ожидая приглашения ребят, парами выходили на круг.

Пашка не был большим любителем танцев и тогда тоже не догадался бы пойти на вечер, если бы не товарищи, чуть не силой вытолкавшие его из общежития. Кто-то дал ему модный галстук, кто-то нейлоновую сорочку, новые туфли. Перед танцами он даже выпил в кафе рюмку ви­на — для смелости. Но приятный шум в голове быстро прошел, а с ним прошла и смелость. Он уже не представ­лял, как подступится, что скажет своей Нимфе, которую тем временем стали приглашать на танцы более реши­тельные парни.

В эту минуту он ненавидел себя за нерасторопность, за извечную крестьянскую стеснительность. Чуть раньше, казалось, готов был на все, а дошло до главного — прячет­ся в кусты. Вот если б кто-нибудь обидел, оскорбил ее — тогда он показал бы, на что способен! И она тотчас бы поняла, что более верного друга и защитника, телохрани­теля ей не найти на всем белом свете...

Но все шло гладко, тихо-мирно, никто не собирался обижать Веронику, и было ясно, что Пашке не придется показать решительность и силу. Он пытался несколько раз пробраться к девичьей стайке, но, как назло, возле Веро­ники непременно оказывался кто-нибудь из ребят.

В конце концов, его мольбы дошли-таки до всевышне­го: Пашка услышал слабый вскрик — он сразу узнал ее голос — и тут же заметил, как на пол что-то упало и рассыпалось. Как будто под ноги швырнули горсть го­роха. Бусы! Порвалась нитка, и бусы рассыпались, ее бусы! Пашка пантерой метнулся под ноги танцорам, за­медлявшим в этом месте шаг, сгреб в горсть остаток буси­нок, еще державшихся на нитке, и, нагнувшись, стал разыскивать остальные. Отыскал среди шаркающих ног несколько блестящих, светло-зеленых, цвета поросшей речной воды, кристалликов, высыпал в карман пиджака и, осмотревшись, направился к Нимфе, которая стояла рядом с высокой девушкой и растерянно смотрела на него. По­дошел, показал горсть искристых бусинок и неожиданно для себя снова опустил их в карман.

Вероника сделала большие глаза и как-то нервно рас­смеялась, затем сказала:

— Спасибо вам, я уж думала: пиши пропало.

Поблагодарив Пашку, Вероника, разумеется, не допус­кала и мысли, что он не вернет бусы. Пашка это уловил и, благодарно посмотрев ей в глаза, ответил:

— У меня не пропадут, не волнуйтесь! — Голос его прозвучал решительно и смело, Пашка даже сам удивился.

— А вы наш? — спросила она, очевидно, желая убе­диться, что он тоже студент университета.

— Второй курс филфака. Корицкий,— назвал себя и почему-то смутился.— А я вас знаю...— Он хотел сказать: «Нимфа», но вовремя спохватился, ведь она и не подозре­вала, что ее так зовут, вернее, что так в мыслях называет ее он, Пашка.

— Спасибо, отдадите мне бусы в конце вечера, хоро­шо? — сказала Вероника с той очаровательной улыбкой которой до этого щедро одаривала всех, кроме него.

Пашка согласно кивнул и опять остался один — ра­достный, счастливый, словно совершил невесть какой по­ступок. А она снова танцевала и беззаботно смеялась.

Пашка носил в кармане бесценное сокровище и с не­терпением ждал окончания танцев. Время от времени он украдкой доставал одну-две бусинки, любовался их фи­лигранной шлифовкой, рассматривал на свет — и тогда мириады светло-зеленых искорок излучали глубокий таин­ственный блеск. «Скорее бы конец этому вечеру!» — под­гонял события Пашка.

Однако вышло все вопреки его ожиданиям.

В перерыве между танцами через весь зал прошел тот самый «черный демон» — в темном дорогом костюме, в бе­лой манишке, под галстуком-бабочкой, в сверкающих лаком штиблетах, поскрипывающих в такт его шагам,— и оста­новился возле Нимфы. Казалось, он заранее знал, где она будет ждать его.

«Грек» что-то негромко сказал Веронике, та с винова­тым видом улыбнулась, кивнула подружкам, пробежала взглядом по залу, словно бы искала кого-то, и направилась к выходу. За нею следом, важно откинув кудрявую голову, подался этот ненавистный кавалер.

Пашке ужасно хотелось подбежать и швырнуть бусин­ки в его самоуверенное, надменное лицо. Пусть бы знал, как к нему здесь относятся. И только ради Нимфы, ради ее покоя не сделал этого. Хуже всего, что он теперь не знал, куда девать бусы. Догнать Нимфу и отдать ей? От­нести девчатам, с которыми она стояла? «Нет,— решил он,— пусть будут у меня. У меня не пропадут...»