Владимир Домашевич - Нимфа

— Уверенно шагай по избранной дороге, никуда не сворачивая, и непременно добьешься своего, — заключил Жорес.

— Вы уже добились своего, а я...— вздохнула Ве­роника.

Шампанское заметно развеселило ее. Хотелось гово­рить, петь. На душе было легко и приятно.

— По правде говоря, я еще ничего не добился,— ска­зал Жорес, покручивая в пальцах бокал на тонкой ножке и любуясь переливами искристого напитка,— Самое трудное у меня впереди.

— Не замахнулись ли вы на слишком большое? — сказала Вероника, многозначительно улыбнувшись.— Мне бы половину того, чего вы достигли...

— Все зависит только от вас!

— Если б от меня одной! Тысячи случайностей подстерегают человека...

— Извините, но это не так. Уверяю — от вас!

— Сомневаюсь.

— Ну что ж, может, выпьем на брудершафт и перейдем на «ты»? Согласны?

— Согласна, но как это — на брудершафт?

Жорес посмотрел вокруг и ухмыльнулся уголками губ. Вероника впервые увидела у него такую улыбку.

— Если б, кроме нас, здесь никого не было, я показал бы вам этот простой ритуал немецких студентов, но мы не одни. Как-нибудь в другой раз. Согласны? Так давайте выпьем за «ты».— В его голосе послышалось нетерпение, хотя произносил он слова мягко и четко, словно говорил с больным или с ребенком.

Вероника кивнула в знак согласия, и они чокнулись. Вокруг поплыл приятный мелодичный звон хрусталя.

— Еще раз повторяю,— продолжал Жорес,— все зави­сит от тебя. Спросишь — почему? Все очень просто...

У каждого человека есть какой-то идеал. У одного он простенький, немудреный, у другого...— Он не досказал, видно, не подыскал нужного слова.— Человек ищет его всю жизнь. Кто-то свой идеал рано находит и, разумеется, счастлив, а кто-то с явным опозданием приходит к цели...

— Но — обязательно приходит? — Вероника не знала, куда Жорес клонит.

— Как правило, хотя из каждого правила бывают исключения. Что же касается меня, то я свой идеал, о ко­тором мечтал полжизни, нашел. Вот только как удержать его? В этом весь драматизм ситуации...

Веронике этот эзопов язык стал надоедать. Невольно вспомнились слова брата: «Нет чтобы напрямую, все в обход, с тыла...»

— Чем же я вам... тебе могу помочь?

До этого он не спускал с нее глаз, все время двигал тонкими ноздрями своего большого, с горбинкой носа, а теперь опустил голову и смотрел в свой бокал, будто искал там ответ на ее вопрос — и что-то долго не находил.

— Странный вопрос... Ты загнала меня в угол. Стоять же в углу удовольствие небольшое. И я иду напролом... Вот и сейчас...— Он делал паузы, будто действительно вол­новался, страдал или не решался открыто сказать.— Мой идеал — ты...

Вероника была готова ко всему и тем не менее вздрог­нула, услышав такое признание от солидного, серьезного мужчины. Скажи это ее товарищ по университету, она рассмеялась бы и убежала, тотчас забыв обо всем. Здесь же совсем другое.

Лицо ее покрылось румянцем. Она опустила глаза и не знала, что ответить. Выручил Жорес:

— Вот почему я и говорю: все зависит от тебя!

Вероника чуть слышно произнесла:

— Наверное, ты... наверное, вы... преувеличиваете.

Она никак не могла называть его на «ты» — все что-то мешало.

— Я знаю себя лучше, чем кто-либо другой. И поэтому говорю: от твоего согласия зависит моя дальнейшая судьба.

— И моя — тоже? — придя немного в себя, спросила Вероника.

— Конечно! — Он кивнул и улыбнулся уголками губ, чуть-чуть показав большие белые зубы. Очевидно, Жорес не уловил иронии в вопросе Вероники.— Если ты упус­тишь такой момент, будешь себе вечным врагом. Запомни!

Эта его самоуверенность вконец расстроила девушку. Она сердцем чувствовала: что-то идет не так, говорят они как бы на разных языках и думают по-разному. Жорес ведет ее туда, куда ему хочется. Нашел то, что желал, а остальное его не интересует. Спрашивается, почему она так держит себя, почему так покорно следует за ним? Как все это понять? Неужто Жорес — тот единственный в ми­ре человек, который ее спасет, осчастливит, будет верным другом, отцом ее детей?.. Неужто он — и есть ее судьба? В голове смешались все слова и понятия. Нужно спокойно все обдумать, как следует разобраться в своих чувствах. Ведь она совсем мало его знает. А уж о любви не может быть и речи.

Жорес, очевидно, был уверен, что его слова попали в цель.

— Так ты согласна быть моею? — он в упор глядел ей в глаза.

Господи, думала ли она когда-нибудь, что ей будет так тяжело и страшно произнести одно только слово — «да» или «нет»! И рядом никого из тех, кто мог бы посоветовать, подсказать... Как сложно устроена жизнь! Один неверный шаг — и конец. Перед глазами Вероники проплыли лица матери, Славика, Кати. Родные и близкие, казалось, напряженно ждали ее ответа, и только нельзя было понять, какого ответа они ждут: согласия или отказа.

И какое-то внутреннее чувство подсказывало: все хотят только ее согласия. Всем сразу станет легче. А как будет ей — это уж не так важно. Не так важно для них. Важно для нее, Вероники. И она сказала то, чего от нее ждали там, дома:

— Согласна...

На лице Жореса не дрогнула ни одна жилка, он оставался по-прежнему спокоен, словно был заранее уверен в таком ответе. Но вот опять улыбнулся уголками губ:

— Ты мой добрый гений. Я этого ждал.— И положил свою белую гладкую руку на ее маленькую ладошку. Рука его была влажная и чуть заметно вздрагивала, И еще она была холодная.

6

В тот день Вероника домой пришла около полуночи. Раньше она не позволяла себе ничего подобного, ибо вос­питывалась в строгости. Она обычно поверяла матери свои душевные тайны, и та, будучи человеком очень деликатным и тактичным, никогда не обидела дочь грубым, неосторожным словом, всегда старалась учить ее убеждением, лаской, что действовало вернее, чем сцены и нота­ции. Но на этот раз Вероника всерьез опасалась материн­ского гнева, даже бегом по лестнице поднималась, только бы выиграть лишнюю минутку.

Жорес проводил ее до самого подъезда. Весь вечер он шутил и смеялся, даже пытался дурачиться — таким его Вероника не помнила. Когда же он был самим собой, она так и не успела разобраться...

Дорогою они много говорили. Жорес делился своими планами, которые им теперь предстояло вместе осуществ­лять. В далекое будущее не заглядывали...

Мать не спала — лежала в постели и читала книжку. Как только Вероника переступила порог, встала, надела свой коричневый халат.

— Садись ужинать, небось проголодалась,— сказала и внимательно посмотрела на дочь.— Как прошел вечер?

— Хорошо,— ответила Вероника, слегка вздохнув.— Правда, не совсем обычно,

— Как это понимать? — тотчас насторожилась мать.— Где вы были?

— Не волнуйся. В кафе... Потому и голодная. Что там есть?