Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы

Лоцман Гаврило Тебеньков — так он представился, напирая на «о», вскарабкавшись на мостик, — прежде всего на ощупь поинтересовался, где расположены плафоны светильников, чтобы — как он сказал — «не споткнуться головой», причем погладил по темени и рулевого Мустафу Мефистоева, а затем на ходу объяснил Семену Степанычу, что «фантомас» — прозвище серии суденышек совершенно непредсказуемого поведения, что фантомасом «Кальнишкис», как только что оказалось, командует его, Тебенькова, однокашник по училищу Винцас Матулайтис (мореходское имя: Веня Матомлайтесь), что отметить неожиданную встречу как следует не удалось ввиду понятной капитану напряженки, что сегодняшний мороз могут выдержать только тараканы с «Дедово», которые от тамошнего доктора спасаются в судовых холодильниках, что «Трансфлот» заполонен затонскими женами и что именно они выбили у начальника порта причал для немедленной швартовки.

Откуда все это лоцману известно, Семен Степаныч не успел спросить, потому что попутно Тебеньков накидал кучу команд рулевому, штурману, впередсмотрящему, на машинный телеграф и в заключение развернул индикатор локатора вверх — под свой рост, так что Семен Степаныч мог разглядеть только смутное, как созвездие Цефей, отражение экрана на подволоке рубки.

Виясь вокруг огромного Тебенькова, капитан Зернов локтем трижды стукнулся о некий цилиндроконус, оттягивающий карман лоцманской шубы, но Гаврилова дыхания уловить не мог: оно витало гораздо выше фуражки мастера Жорниста. Похоже, лоцман тоже знал дело предельно четко.

И капитан Зернов включил себе второй локатор и вцепился в его поручни: перемещаясь, Гаврила Тебеньков создавал даже в просторной рубке «Затонска» такую тугую волну воздуха, что Семен Степаныч совершенно отчетливо представил себе выталкивающую силу закона Архимеда.

Движения в этой части залива не было, что подтверждала и рейдовая служба, но Семен Степаныч всегда помнил классическое определение RAC — столкновение с помощью радара, и потому, лишь разберясь в обстановке и частично нейтрализовав влияние Тебенькова собственными замечаниями штурману и рулевому, он почал очередной пакетик жвачки и спросил как бы невзначай:

— А что насчет разгрузки, пайлот?

— Все от бога, дело водяное, — густо ответил от другого локатора Тебеньков, — хотя и мы тоже боремся, как говорится, за каждую рабочую минуту. «Кальнишкиса» досрочно выпустили. Вот еще «Дедово» до нуля в море выйдет — и будет у порта сто три процента, у пароходства — сто один с половиной. План-с! А как же! Понимаю-понимаю… Вам бы хоть на полсуток пораньше… Хо! Да если бы вы своим женам намекнули, они бы вам и разгрузку организовали в два счета! А что, мастер, где тут вешалка? Жарко.

— Шуба у вас деловая. И карманы приличные.

— Я одного поляка выводил, «Добрая кишеня!» — говорит.

— И сколько помещается? — быстро спросил Зернов.

— А сколько надо… Может, кофейку нам принесут, мастер?

Зернов снова чавкнул громче обычного: такого не бывало, чтобы на «Затонске» забывали положение Устава: лоцману отводится помещение, а также предоставляется питание за счет судна.

— Пекарр рахат-лукум к Новому году сделал, — тихо подсказал невидимый рулевой Мустафа Мефистоев, — очен хорроши!

Лоцман снимал шубу, и слышно было, как жидкость перекатывается в ее кармане, в цилиндроконусе, будто в балластном отсеке подводной лодки.

— Большая свободная поверхность, — определил Зернов, — следовательно, уже́…

Кофе с рахат-лукумом появился своевременно, но прежде того появился на мостике начальник рации и шепотом зазвал Семена Степаныча в штурманскую рубку:

— Вот… последняя… Кри́птом давали!..

— Капитану Зернову, — забормотал Семен Степаныч и смолк…

…«Капитану Зернову тчк Категорически настаиваем вашу личную ответственность добиться зачета выгрузки хотя бы одной трубы репетуем хотя бы одной трубы тчк Нам нужен конкретно подтвержденный результат тчк Не исключено что от вас потребуются деловые предложения исключающие набор красивых фраз тчк Ясность подтвердить…»

— Что же я могу подтвердить, damn it, черт возьми?..

— Работать нельзя. Мы в заливе.

— Вот именно, нельзя работать… — согласился Зернов, скребя волосы под фуражкой обеими руками. — Набор… У меня осталось два шоколадных и три набора виски, но ведь времени не осталось!.. Что? Вы еще здесь?! Организуйте мне связь с портом, но только из радиорубки!

Семен Степаныч воочию представил большую, в мохнатых волосках, руку, подписывающую радиограмму шариковой ручкой с эмблемой фирмы «Салем» (предложение: «Не исключено…» было явно вписано этой рукою), и затосковал: такую руку не обойдешь. Она тебя… Она тебя и…!

Он машинально развернул еще один пакетик чуингама. Да… Ситуация — и до пенсии не дотянуть, разве что до порта приписки… Проклятый Роттердам!

В ходовой рубке пайлот Гаврила Тебеньков сказал что-то веселое, оба помощника и даже рулевой Мустафа Мефистоев хихикнули, и, очнувшись, Семен Степаныч услышал ответ старпома:

— А у нас примета: не хочешь бэмса с таможней — покупки никогда не перекладывай. Куда балочку со шмутками бросил — там пусть и лежит!

— Это же прозорливым надо быть! — воскликнул Тебеньков.

— А у нас непрозорливых на работу не принимают…

«Конечно, — подумал Зернов, — и этот туда же…»

Двигатель мерно пошатывал рубку, и Семен Степаныч понял, что делать нечего — надо жить дальше. Он посмотрел — для зарядки — карту залива и снова вышел на мостик.

— Ну что тут?

— Молоко, мастер, даже не молоко, а сметана! О! — палубы не видно, — ответил от локатора лоцман, аппетитно отхлебывая из чашечки и похрустывая рахат-лукумом. И Семен Степаныч нашарил — со свету — поднос и кофейник, выложил жвачку на поднос и налил кофе себе: явно требовались физические силы и ясность рассудка.

Тут и начальник рации доложил, что порт не отвечает.

— И не ответит, — подтвердил Тебеньков, — зона непроходимости. Вот повернем — тогда…

Однако не успели еще звуки лоцманского «о» выкатиться в приоткрытую на крыло дверь, как порт вышел на связь сам.

— «Затонск», «Затонск», ответьте порту!

— На связи «Затонск», — изумленно ответил стоявший всех ближе к аппарату Тебеньков.

— Капитана к микрофону… Говорите!

— Странно, — озадаченно протянул Тебеньков, передавая капитану горячую трубку.

А мостик между тем заполнило достойное народной артистки Елены Образцовой меццо-сопрано:

— Семен Степаныч? С приходом, Малыш. Это я.

— Д-Дусёныш?! — завопил Семен Степаныч. — Как ты со мной связалась? Ты где?

— Я здесь, здесь, в Мурманске. Мы сегодня прилетели…

— Ничего не понимаю, Д-Дусёныш…