Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы

— Пал Яклич, Пал Яклич! — через коридор закричал дежурный портовый надзиратель, — давай сюда, «Затонск» на связь требует!..

— Минутку, — ответил Павел Яковлевич и дочитал:

«…С президентом еще не познакомился. Все дела. Да и живет он от меня далековато… Ну, жму руки, желаю спокойной новогодней вахты и счастливого Нового года! Ваш брат Иванов».

— Ну, орлы, инвалидная команда, — сказал, поднимаясь, Дмитрий Химитрич, — к бою! Ящик здоровый, концы за полмили таскать придется.

По праву самого ветеранного из ветеранов Химитрич мог обращаться к смене и так, и на него не обижались, хотя сейчас предстояла швартовщикам та самая эллинская «низость» — тащить швартовы океанского судна по заснеженному причалу. Работа для трактора, но что поделать, если извечно все корабли привязываются к земле обычными человеческими руками, зачастую — не такими уж молодыми… И я как бывший капитан говорю: поклон вам низкий и спасибо, отцы-швартовщики!..

А Павел Яковлевич уже беседовал с «Затонском».

— Портнадзор? Это капитан. Ваш пайлот пьян, и я требую его замены.

— Наши лоцмана не пьют, — корректно ответил Павел Яковлевич.

— Я повторяю: лоцман пьян!

— Как же он пьяный привел вас в тумане на рейд?

— Не знаю. Я сам его привел.

— Кого? Лоцмана? Дайте ему микрофон… Гаврилыч, что там у вас происходит?

— Хотел бы я сам, черт побери, знать! Кормят рахат-лукумом…

— Чего-чего?

— Рахат-лукумом, черт побери!.. Слушай, Пал Яклич, кончай эту волынку, а то я тут такого натворю!

— Хорошо-хорошо, — быстро среагировал Павел Яковлевич, — становитесь на якорь, будем разбираться. У-ф-ф!

Он вытащил платок, продул нос, поправил очки, задумчиво посмотрел в промороженное до ослепительной белизны окно и сказал вошедшему Дмитрию Химитричу:

— Работа отменяется. Надо подумать, очень хорошо подумать…

Однако сразу очень хорошо подумать Павлу Яковлевичу не дали.

— Портнадзор, так вы поняли? Это капитан «Затонска».

— Что вы еще хотите, капитан «Затонска»?

— Как относительно замены лоцмана?

Павел Яковлевич удивленно вздернул очки, потому что в голосе затонского капитана звучала непонятная надежда.

— Замены пока не будет…

— Так… Так и запишем!

Тут же замигал, запищал, засветился глазок внутреннего селектора. Говорил диспетчер портофлота Бербазашвили:

— Слушай, дорогой! Ты не знаешь, новый год уже начался или нет? В чем дело, а?

— А в чем? — спокойно спросил Гуськов.

— Капитан «Затонска» отказывается подписывать счета моим буксирам!

— А при чем здесь портнадзор?

— Слушай, дорогой, уже весь залив знает, при чем здесь портнадзор!.. У меня запарка с планом, а на вахте два буксира без оплаты! Ты знаешь, сколько времени на часах?.. Я буду…

— Не надо, Вахтанг Давыдыч, — предложил Гуськов, — сначала — разберемся. Не будем портить начальству Новый год.

— Нет, дорогой, знаешь, Новый год — для нас не праздник! И я об…

Бербазашвили осекся, а Павел Яковлевич поправил очки, шмыгнул носом и еще более задумчиво посмотрел в морозное окно — в коммутаторе отчетливо слышно было, как вещал репродуктор рации в диспетчерской портофлота:

— Диспетчер портофлота? Это «Затонск» говорит. Ваши буксиры — пьяные, и я требую немедленно отвести их от борта!..

…Через пять минут Вахтанг Бербазашвили, задыхаясь, извинялся перед Павлом Яковлевичем, и, объединив усилия, они все-таки сберегли своему руководству предновогоднее застолье. Но вал информации, выданной с «Затонска», по надлежащим каналам прокатился с севера на юг по всей Руси и сопредельным союзным республикам, и к двум часам ночи о том, что лоцман Тебеньков и капитаны двух буксиров пьяны, последовательно узнали более трех десятков все более и более ответственных лиц в Мурманске, Москве, Северо-Запад-Юго-Востокске и всех без исключения других базовых портах страны. Одни информировались для принятия мер, другие информировались для информации, а третьи — с целью недопущения подобных случаев впредь.

Первым — что и неудивительно — добрался до своего любимого портнадзора капитан порта Юрий Леонидович Барсов, по внутрилоцманскому любовному прозвищу — «Тигра». Звон новогодних бокалов и корабельных колоколов всех судов с портом приписки Мурманск слились воедино в его твердом полуночном голосе:

— Ну что, фееристы, опять у вас форс-мажорка?! Опять лоцмана?!

Павел Яковлевич, соображая, откуда капитан порта уже «в курсе», отчетливо представил желтые огоньки, оплавлявшие в этот момент телефонную трубку в руке Тигры.

— Наши лоцмана не… — твердо начал Гуськов.

— Довольно феерий! Вы представляете, куда сейчас уже прошла информация?! Почему «Затонск» не у причала?

— Вся вахта, и подвахта, и буксиры, кроме двух, в работе… А вызывать замену из-за праздничных столов… в этой ситуации… сами понимаете — нонсенс.

— А вся эта заварушка — не нонсенс? — хрусталь и медь заметно утихли в голосе капитана порта. — Где этот… громила?

— Кого вы имеете в виду? — кротко спросил Павел Яковлевич.

— Кого… Лоцмана Тебенькова!

— Гаврилыч ждет решения судьбы на «Затонске». Я поеду туда с приходной комиссией. Между прочим, мне показалось, что при последнем разговоре со мной он плакал.

— Что-о-о?!

— Плакал. Расстраивался то есть.

— Гаврила рыдает!.. Хо! — совсем как Тебеньков сказал капитан порта. — Ладно. Слушайте внимательно. Аз Азовича и, главное, Буку Букиевича я беру на себя. А Веди Ведьевичу вы доложите о происшествии, как положено. Скажите, что я буду у себя в кабинете в шесть часов утра. Гм-м. И не спешите отвечать на досужие вопросы. Излишняя информация — тоже дезинформация!.. И доставьте к шести часам утра ко мне в кабинет виновника торжества, кто бы он ни был.

— Хорошо, Юрий Леонидович. Счастливого Нового года!

— Уже осчастливили… — ответил Тигра и хлопнул трубку на аппарат.

Семен Степаныч Зернов держался стоически и целеустремленно с той самой секунды, как выбрался из радиорубки на мостик и увидел шатающегося, хрипящего Гаврилу Тебенькова. Лоцман протянул руку навстречу капитану, и его огромная пятерня сжалась перед Зерновым, словно Тебеньков хотел всего его вобрать в кулак и смять, как жалкий клочок ваты.

— Ну ты даешь, мастер!.. Видишь?!

Из кулака лоцмана текло. Он вытянул вторую руку, и Семен Степаныч разглядел в ладони огромный ком снега. Лоцман сжал второй кулак — тут потекло и из него. Через мгновение лоцман сунул под нос капитану обе ладони:

— Видишь?!

Зернов нагнулся: ладони исходили сухим жаром. Всхлипнув от неожиданности, Семен Степаныч тут же понял, что наконец-то загреб изрядный клуб тебеньковского дыханья.

— Ого! Да вы… Послушайте, да вы пьяны, пайлот! Да, вы пьяны, как… неважно, как! — обрадованно закричал капитан Зернов. — Вот именно, just so!