Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы
- Название:«Пане-лоцмане» и другие рассказы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Мурманское книжное издательство
- Год:1986
- Город:Мурманск
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы краткое содержание
«Пане-лоцмане» и другие рассказы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Все вокруг прямо пророки какие-то!.. У Любы у Тебеньковой Ромке пятый годик идет, а у меня теперь никогда детей не будет, Наталья Михална, никогда!..
Наташа Кондратьева что-то ласково и неясно втолковывала ей, но Вера заплакала еще громче:
— Да нет же, нет, Наталья Михална! И врачи говорят, да я и сама после всего этого, сама еще раз пробовала! Дура самоуверенная!!.
Тебеньков опустил руку, постоял и пошел по лестнице обратно. На улице он сел на низенькую щербатую лавочку в редком палисадном березнячке, поставил рядышком портфель со снедью, вытянул ноги между увядшими пучками каких-то цветов, стараясь не давить особо башмаками землю, слепо пошарил по карманам и вспомнил, что уже три года как бросил курить.
«…То-то с утра из дому уходить не хотелось. Какие мы там пророки! Хорошо, если добра другим желаем, — только в том и пророчество наше… А не получается!!! Не получается иной раз — и ничего не поделать!.. Вот и еще одного человечка жизнь под себя подминает, а я ведь помню, когда она розовые пузыри в люльке пускала. А теперь вот — роскошная женщина в роскошной квартире, двадцатый век на исходе, а слезы — все об одном и том же! Какой-нибудь нелепый романчик с выводами — и все. А мы наверху оттенки груди обсуждать будем да в том ли колорите решено детское одеяльце…»
Тебеньков привалился спиной к тепловатому цоколю дома, откинул голову, закрыл глаза. Где-то за углом резко, как чайки, кричали мальчишки; по звукам можно понять было, что гоняют они отчаянно не мяч, а палками — консервную банку. А листья все сыпались и сыпались, и один из них, наконец, мягко и щекотно спланировал Тебенькову на лицо, но Тебеньков стряхивать его не стал, подумал: «А в общем-то сегодняшний день у меня не такой уж и пустой. Эх вы, бабы, бабы!..»
Тут же он вспомнил прошедшее лето и стеснительного председателя своей участковой избирательной комиссии, явившегося вручать ему, Тебенькову, временное депутатское удостоверение прямо в лоцманскую. Шел холодный проливной дождь, и председатель, несмотря на зонтик, очки и широкополую шляпу, добре промок, добираясь до причалов по исхлестанной автомобилями и электрокарами бетонке. Сразу же после торжественного вручения ему организовали кофе, и старший лоцман Иванов от щедрот своих плеснул — за неимением коньяка — в чашку председателю сухого ирландского джина. Затем Тебеньков отпросился на часок, чтобы доставить председателя до дому на своей машине, и, конечно, они застряли между железнодорожными переездами.
Тогда-то Тебеньков и спросил:
— Ну, а как голосование все же прошло?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, за — против.
Председатель, уже розовый после кофе и джина, порозовел еще больше:
— Я третий раз исполняю эту обязанность. Обычно депутаты об этом не спрашивают. Вдруг вам это будет неприятно?
— Мне тоже не впервой. Переживу.
— Один голос против был… И один голос мы признали недействительным…
— Хо, почему же?
— Видите ли, — председатель стал усиленно протирать мокрые очки мокрым платком, — видите ли, ваша фамилия на бюллетене была то ли зачеркнута, то ли, простите, зацелована, губной помадой. — И председатель чихнул.
— Будьте здоровы!..
— Во всяком случае, я вас уверяю, письменные принадлежности в кабинках для голосования у нас были.
— А вы говорите — неприятно, — сказал Тебеньков, задумчиво разглядывая, как «дворники» разгоняют по ветровому стеклу мутную воду.
…Хлопнула дверь, и по сопению трубки Тебеньков понял, что появился на крыльце Генка Дорофеев. Так оно и оказалось.
— Ты что, Гаврилыч?! — воскликнул Генка. — С сердцем что?
— С сердцем, с сердцем, Генушка…
— А с лицом что?
— Да осень вот приласкала, балдею, как говорится…
— Ну вот! Наталья исчезла, ты пропал…
— Ты смылся… Бедный Дубровенский один оборону держит…
— Вся местная колония, изо всех подъездов, сбежалась. Хорошие ребята, но маленькое художественное потрясение Коля им устроил. Как же — ведущий импрессионист — и вот тебе на! Впрочем, он и себе встряску дал, — говорил Дорофеев, присаживаясь рядом с Тебеньковым на скамейку и снимая с лица Тебенькова березовый лист. — Надо встряхиваться, надо! Только так можно двигаться дальше! Только так… Слушай, Гаврилыч, а здорово из твоего портфеля тянет, я сквозь табак и то чую. Практически немыслимое, Гаврилыч, нынче дело — домашний пирог… А Коля там уже чай затевает. Куда Наталья подевалась? Верно, славная она?
— Женщины, Гена, я так полагаю, на две категории делятся: с кем легко расти — и с кем легко гореть. Я лично за тех, с кем легко гореть. Вырасти-то я и один вырасту, но вот если гореть начнешь, если погоришь… Ну, а теперь, — сказал Тебеньков, открывая глаза и поднимаясь, — довольно матримониальных вопросов, пойдем художников сватать!
И он пояснил недоумевающему Генке Дорофееву:
— Так реальная текущая жизнь требует! Я ведь сюда не на вернисаж с мадонной шел. Я парткому обещал наглядную агитацию оформить…
1985
ЧЕРЕЗ ЯРУС
Как всегда, ощущение это пришло изнутри. Лежа на упругой поролоновой койке в темной спальне, с открытыми глазами, прислушиваясь к тому, как перекатывается кровь от головы к ногам и обратно при плавной бортовой качке, я вдруг понял, что судно, продолжая качаться, кренится все-таки больше на один борт: штурман производил поворот. Случилось что-то внезапное, иначе он вызвал бы меня на мостик. А может быть, и не вызвал бы: штурман молод, и ему очень хочется при удобном случае самому повертеть кораблем.
Койка выбрасывает, словно катапульта. Семнадцать секунд нужно, чтобы одеться: брюки и рубашка лежат под рукой, на стульчике-раскладушке, чтобы можно было нырять в них руками и ногами не глядя и не раздумывая. Ноги сами попали в босоножки.
Я вышел в салон и на миг зажмурился. Салон распирало солнце. Сразу зарябило, заломило в глазах, и на мостик пришлось добираться вприщурку, чтобы адаптировалось зрение: зачем нужен на мостике полуслепой капитан?
Когда я подошел к рулевому, судно уже закончило поворот и чубатый рулевой Жора Копылович пошевеливал штурвальчиком, успокаивая его на новом курсе. Так. Свернули вправо на тридцать градусов. Что же слева?
Помощник, великий педант и аккуратист, слегка не в себе:
— Слева группа ярких буев, товарищ капитан, и прямо по курсу, кажется, тоже.
Ходовая рубка до отказа заполнена солнцем.
— Если кажется, зачем же вы туда спешите?
— Нет, мы идем правее.
— Так…
Море роскошно не по-осеннему: синева и голубизна всех оттенков, да еще кое-где подсвечено изумрудным. Ветер балла четыре, редкие белые барашки вспыхивают, словно солнечные блики. Теплынь. Слева по борту, метрах в семидесяти, горят оранжевые кухтыли, круглые, как стратостаты, пластмассовые поплавки для сетей, буи — как назвал их штурман. На одном из них на пластмассовом же шесте торчит вверх, чтобы издали заметно было, такой же оранжевый шарик — вроде флажка.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: