Яков Ильичёв - Турецкий караван

— Дай список… нужного тебе оружия… И сколько…

Раздумчивый грустный голос Исмета:

— И утром едешь в Ангору?

— Да. Нужно… к прибытию Фрунзе…

— Но ведь там Февзи. Вполне достаточно.

— Но там и Рефет… а теперь и Рауф… Напортят. Рауфу снится власть!

Грустный голос:

— Под влиянием Рефета стремится? Рефет и сам недоволен своим положением. Пытается провести свои глупые предложения.

— Требует подчинить ему генштаб, — ответил глухой голос. — Придется что-то сделать… Не понимает, что и генштаб и векялет обороны направляются мною… я обеспечиваю совместность… объединяю.

Грустный голос внезапно окреп:

— Используя некоторых депутатов, Рефет старается лишить тебя чрезвычайных полномочий. По-видимому, Рауф — с ним! Зачем ты вызвал Рауфа в Ангору? Пусть бы действовал в Константинополе.

Глухой голос Кемаля не отвечал. За окном прогрохотала поздняя повозка. Наконец:

— Аристократ Рауф вообще упрям и силен. Однако не стоек и бывает наивен во взглядах… Покидая Константинополь, я звал Рауфа с собой немедленно ехать в Анатолию… Но он тогда не решился… на что-то надеялся… Приехал потом, кружным путем, тайно.

Грустный голос:

— Он одержим верой в благородство противника.

Глухой голос Кемаля:

— При высоком мнении о своих достоинствах… Через некоторое время он присоединился ко мне… участвовал в конгрессах… Иногда глупости говорил… об американском мандате… Хотел председательствовать… Затем выехал на заседания несчастного константинопольского меджлиса… и охотно сдался англичанам в плен… А мог переодеться, пройти через комнаты сената и сесть в лодку.

В голосе Исмета — оттенок презрения:

— Его вполне устроил английский плен на Мальте!

Глухой, прерывистый голос Кемаля:

— Я счел бы его поступок предательством, если бы не его слепота… Вместе работали в Сивасе, делили хлеб и соль… ближайший товарищ… И вдруг…

В грустном голосе — досада:

— На Мальте благородные взяли в плен его душу!

— Возможно, Исмет. Однако следовало оторвать его от благородных… Чтобы не воспользовались его мнимым авторитетом друга Мустафы Кемаля… Поэтому я вызвал его в Ангору.

Исмет долго молчит. Наконец слышится его смешок:

— Теперь есть агент Запада в Ангоре!

Кемаль хмыкнул. Заскрипел стул.

— Придется контролировать его, исправить положение… Надо несколько удовлетворить его самолюбие… Когда векилем он прошел в Собрании незначительным большинством голосов и, бедняга, скрежетал зубами, я посоветовал ему, успокаивая, временно подать в отставку, чтобы переголосовали.

Лай собак за окном. В комнате тишина, потом грустный голос Исмета:

— Ты прав: как бы Рауф и Рефет не оскорбили Фрунзе.

— Я попросил Февзи и некоторых наших товарищей установить особый контроль в эти дни… А послезавтра я буду в Ангоре сам…

Голос Исмета:

— А что с самими бла-горо-одными захватчиками?

— Перемен нет. Британские офицеры косноязычны: трудно говорить о мире, наставив в грудь револьвер… Опять наивно приглашают меня на свидание в Инеболу…

Однажды летом господа Хенри и Стернтон прибыли в Инеболу на моторном катере, назвали себя членами свиты сэра Харингтона, от его имени послали приглашение Кемалю приехать на Босфор: вот миноносец, отвезет. Через людей Кемаль ответил: если пожелает Харингтон, пусть приедет в Инеболу, и человек из Ангоры будет с ним говорить. Через две недели, когда греческие войска, наступая, взяли Эскишехир, Кютахью и рвались уже к Ангоре, сэр Харингтон продолжал свой отвлекающий маневр. Кемаль получил с Босфора телеграмму: «Один англичанин просит передать, что готов к переговорам, желает установить связь, ждет ответа». Кемаль ответил положительно. И тогда английский миноносец привез в Зонгулдак письмо. Его передали Кемалю по телеграфу:

«По словам майора Хенри, Мустафа Кемаль желал бы увидеть меня, чтобы переговорить, как солдат с солдатом, и сделать некоторые предложения. Я выеду на борту крейсера «Аякс»… Я уполномочен выслушать соображения… Официальных же полномочий не имею… Примем с почестями… Гарантируем возвращение на берег… Верховный правитель Харингтон».

М-да… На чем решил провести! Кемаль ответил:

«Ваш майор заявил, что именно вы желаете беседовать со мной… Побеседуем, когда уберете все войска и признаете нашу полную независимость… Тогда и приезжайте, вам будет оказан самый лестный прием. Назначу для переговоров самых вежливых сотрудников…»

Скоро выяснилось, что Харингтон посылал майора Хенри лишь для того, чтобы узнать, пойдет дальше или не пойдет с войском Кемаль. Хенри ездил под видом коммерсанта и будто бы для того, чтобы справиться о состоянии здоровья пленных англичан в Анатолии.

Как раз в день отъезда Фрунзе из Харькова турецкие «мальтийцы», освобожденные в обмен на пленных англичан, прибыли в Инеболу. А когда ушел из Батумского порта пароход «Саннаго», в порту Инеболу пристал английский крейсер. Высадилось пятеро английских офицеров. Теперь они вновь приглашают Мустафу Кемаля на свидание…

Исмет тихонько засмеялся:

— Отряди к ним Рауфа!

— Этот совсем недавно от них. Рефета уже послал: знает английский язык, пусть насладится беседой. К сожалению, он вернется в Ангору до прибытия Фрунзе.

(Когда Фрунзе выехал из Мерзифона, Рефет уже приближался к Инеболу.)

Голос Кемаля, совсем охрипший:

— Еще по сигарете, и спать. Устал… Все кружатся надо мной эти майоры, полковники — дипломаты… Французские, итальянские тоже… Человек сообщил мне с Босфора, что Франклен-Буйон вновь поехал к нам, в Адану… С ним секретарь их командующего… Еще Лапорт, генеральный консул в Смирне… Чего хотят?

После паузы раздумчивый, грустный голос Исмета:

— Все того же — сговорчивости, послушания… А винтовок, аэропланов они нам не дадут! Англичане в Инеболу ничего нового не предложат Рефету.

В Мерзифоне каждому достались кровать, белые простыни, по две пуховых перины. Но не поспать, не выспаться — впереди до следующей ночевки был леденящий сердце, пугающий переход в семьдесят верст, и поэтому поднялись затемно. По извилистым улицам двинулись с фонарями. Фрунзе осветил свои карманные часы: по московскому времени было шесть, а по местному «алда франга» — пять с лишним. Лошади во мраке сами находили дорогу.

За городом грязь была по колено. А местами, поднимая фонтаны, лошади проваливались по брюхо. Один из аскеров охраны, за ним Ваня покатились через голову вместе с конями.