Рафаэль Альберти - Война начиналась в Испании

Медина. Никто лучше его не сумеет выполнить самую деликатную часть этого дела. Не у каждого есть такие способности.

Эчаве. А удастся ему убедить полковника?

Медина. Агуэро сумеет сыграть на его слабой струнке.

Агуэро. Никуда он не денется. Я этого старика изучил досконально. ( Ерничая, принимая стойку «смирно». ) Господин полковник! Разрешите отдать жизнь за родину!

Медина( принимая участие в комедии ). Выражайтесь яснее, капитан!

Агуэро. Может, вы мне не доверяете? Кто бросил тень на мою честь?

Маркиз( с легкой гримасой ). Не знаю, будет ли здесь уместно это слово.

Эчаве. Вы имеете в виду слово «честь», Маркиз? Слова — это слова. Главное — дух. Слово убивает, дух оживляет. Не правда ли, ваше преосвященство?

Капеллини. Все в воле Божьей. Думать сейчас — кощунство. Наша святая церковь в опасности. Говорите, капитан, что внушает вам божественное провидение, и не бойтесь незначительных ошибок в толковании. Боязнь эта была бы равносильна гордыне! Самые светлые умы из наших мистиков не могли правильно истолковать глас божий, который они слышали в краткий миг своего экстаза, впадали в легкие еретические ошибки и, однако… Однако умерли в святости. Ego te absolvo [95] Оправдываю тебя, отпускаю тебе грех ( лат. ). , капитан. Есть ученые мужи, они сумеют объяснить твои невинные заблуждения и причислить тебя к лику святых…

Агуэро. Спасибо, ваше преосвященство. Честно говоря, для меня все это темный лес. Я человек простой, грубый, невежественный. Я выполню свой долг, как мне велит сердце. Скажу даже «честь», почему бы и нет? ( Снова вытягивает руки по швам. ) Господин полковник! Может, вы мне не доверяете? Большую тень бросили на мою честь! ( Кричит в исступлении. ) На мою честь! ( Вызывающе и вместе с тем со страхом смотрит по сторонам. ) На мою честь!

Медина( играя роль полковника ). Успокойтесь, капитан, и скажите ясно, о чем вы просите.

Агуэро. Я прошу дать мне возможность умереть за Рес… Как мне осточертело это слово!

Капеллини( мягко ). Смелее, капитан, смелее!

Агуэро. Прошу дать мне возможность умереть за Республику. ( Преображаясь после небольшой паузы, словно видя перед собой сомневающееся лицо полковника. ) Меня кто-то оклеветал. Я вижу это по вашему лицу, господин полковник. Какая-то крыса — таких здесь множество, — чтобы выдвинуться, очернила меня из зависти. Снимите с меня эту невыносимую тяжесть бесчестия и позора! Доверьте мне командование верными Республике силами! ( Делает вид, что рвет на себе волосы, стонет в отчаянии, но вдруг, не в силах более сдерживать смех, начинает хохотать. Этот смех душит его. ) Да здравствует Рес… Республика! Республика трудящихся!

Роберто и Эчаве, зараженные смехом Агуэро, громко хохочут. Его преосвященство улыбается, делая рукой знаки, означающие отпущение греха. Маркиз, смущенный и недовольный, закуривает.

Женщины( у двери ). Можно?

Маркиз. Да-да, входите!

Капитан приводит себя в порядок. Все принимают серьезный вид. Паскалин несет бутылки, покрытые паутиной, Адела — поднос с рюмками. Вперед выходит Хасинта, сестра Маркиза.

Хасинта. Сеньоры! Ошеломляющее известие!

Паскалин. Божественный парадокс, великая загадка.

Медина. Какая же?

Хасинта. Прибыли марокканцы!

Эчаве( очень обрадован ). Правда? Настоящие?

Паскалин. Самые что ни на есть.

Эчаве. Мы спасены!

Капеллини. Здесь они станут цивилизованными.

Маркиз. Вы так думаете, ваше преосвященство?

Капеллини. Несомненно… Рядом с нами, разделяя наше воодушевление…

Эчаве( скребет в затылке ). Как бы не цивилизовались слишком скоро… Время есть, время есть…

Паскалин. Сколько загадок таит в себе история! Кто бы из крестоносцев мог подумать, что мавры будут спасать христианскую цивилизацию!

Эчаве. Ну, эти церемониться не станут.

Агуэро. Я служил в Африке и могу это гарантировать.

Медина. Не говори глупости, Агуэро. Мавру никогда с христианином не сравниться. Если христианин разойдется…

Капеллини. Да будет все ради мира духовного…

Эчаве. Давайте оставим сейчас абстрактные рассуждения.

Медина. Арриба, Эспанья!

Все( с заговорщицким видом ). Арриба!

Тем временем Паскалин откупорил бутылки, а Адела подает рюмки. Хасинта села за пианино и играет какую-то бесцветную, старую мазурку. Адела подходит к ней. Все присутствующие чувствуют себя как на вечеринке.

Хасинта. О, я так давно не играла! Пальцы не слушаются…

Адела. И все-таки ты сегодня в ударе.

Паскалин( Маркизу ). А вы любите музыку?

Маркиз. Раньше, когда я танцевал…

Паскалин. Разве можно сказать, что вы старый! Вы в самом зрелом возрасте. Возрасте настоящего аристократа.

Маркиз. Титулы ничего не стоят, когда их нельзя использовать для получения наслаждений.

Паскалин. Я имел в виду другое.

Маркиз. Тогда я вас не понимаю.

Маркиз подходит к группе, которую образуют Эчаве, епископ и военные. Смущенный Паскалин садится у пианино.

Эчаве. Сеньор Маркиз, нам нужен ваш совет…. ( Смотрит на капитана Агуэро. )

Агуэро. У нас есть отряд гражданской гвардии для засады. Часть людей поставим у окон, выходящих на площадь. Остальные займут позиции на перекрестках. Если, как я рассчитываю, мне доверят командование красными ополченцами на площади, оружие поставим в козлы… Понятно?

Маркиз кажется ошеломленным и обескураженным. Все смотрят на него с тревогой.

Капеллини. Пойдемте, Маркиз. Мы не должны вмешиваться в решение военных вопросов. Это дело капитанов, они знают в этом толк… А Маркиз предоставляет свой замок в качестве крепости для борьбы за наше дело. Не так ли, Маркиз? ( Берет его под руку и ведет к двери. Маркиз слабыми жестами выражает свое согласие. )

Эчаве и лейтенант Медина вопросительно смотрят на капитана Агуэро.

Агуэро. Я ожидаю только приказа сеньора Маркиза.

Маркиз( оборачиваясь ). Только этого? ( Неопределенно улыбается. )

Капеллини( властно ). Разве вы не поняли, капитан?

Агуэро наклоняется, словно проявляя уважение, в то время как удивленный Маркиз с каким-то восторгом, смешанным со страхом, смотрит на Капеллини. Лицо епископа выражает такую уверенность и участие, что Маркиз чувствует облегчение, освобождаясь от всякой ответственности и вручая себя полностью попечению Капеллини. Почти детское выражение покорности на лице епископа вдруг меняется: теперь на нем можно прочесть немой приказ капитану. Агуэро — бледный, страшный, готовый выполнить любое распоряжение — радостно вытягивается в струнку перед мужчинами, затем отходит к дамам и целует им руки. В глубокой тишине, кажущейся гротескной, поворачивается на каблуках и широкими шагами направляется к двери.